— Тамковская? У нее отец был в Госплане. Брат в аппарате Госдумы.
— Какая еще Тамковская, Антон Романович! Это вон та усталая женщина, которая висит на руке вашего коллеги, фамилия на «ич»…
— Извекович.
— Да, он. Подполковник в отставке. А я — генерал-майор. Ну, так кто?
— Что «кто»?
— На место Алексей Алексеича назначают вас, Антон Романович! Вас! Какой вы недогадливый, а еще экстремальный психолог. Да, Антон Романович, вас! Пока «врио», но вскоре ваше «врио» станет «ио». А потом исчезнет это «ио»…
— Но с чего это переделывать мое «врио» в «ио»? С чего ему вообще меня двигать?
— Да я об этом только что сказал. Такова реальность кольца. Вам предстоит ее ощутить. Меня выдернули с хорошей должности в Брюсселе, посадили в Совет Федерации, потом сделали губернатором. Почему? Кольцо!
— Но я-то не здесь родился. Несколько дней назад я и знать не знал об этом городке.
— Нашему премьеру лучше других известно, кто где родился.
— Что вы хотите этим сказать?
— Не обязательно здесь родиться в буквальном смысле слова. Понимаете? А я вот доработаю до президентских выборов, поздравлю нового президента с возвращением и буду сидеть на даче. Внуков нянчить. Надеюсь, они скоро у меня будут. Дочь моя старшая в этом году заканчивает. Психолог. В соответствии с жанром я должен был бы просить вас взять ее к себе, но делать этого не буду: она нашла место где-то в Лангедоке, в школе для дебильчиков. Она у меня очень чувствительная. С воображением. У меня же воображения почти не осталось, а чем меньше в человеке воображения, тем более он жесток. С годами я становлюсь все более жестоким. Это не я заметил, это давно известно. Но сегодня я отменил распоряжение сжечь тело этого Лезе…
— Лебеженинова.
— Да, его. Я отменил распоряжение, когда подняли крышку. И думаю, что отменил правильно. Мертвое тело принимает очертания судьбы, которая вела еще живого. У нашего… да-да, я помню — Лебеженинова, судьба была жалкой, незавидной. Пусть и дальше лежит. Оставим судьбу в неприкосновенности, хоть он на нас клеветал. Мы, мол, все художественные школы закрыли. Не закрыли, а перепрофилировали, и не школы, а рассадники непотребства. Если бы там рисовали пейзажи акварелью, а там — манду в разрезе, маслом. Да, Антон Романович, именно так, но у вас вид уставший. Много с нами работы? Да, много! Но ведь интересно! Скажите — интересно?
— Еще как, еще как! Но зачем убили Лебеженинова?
— Если вы думаете, что его убили, значит у вас есть и версия — кто?
— Хотите скажу?
— Ну да. Мне это нравится: приезжает весь в белом, на белом, блядь, коне, и все нам тут объясняет. Как нам хлеб сеять, как дома строить, как убийства раскрывать, которые вовсе не убийства, а еще как…