Вадим писал статьи, тосковал, пил. Он почти никого не видал, никому не звонил. Знакомясь с кем-то по случаю и встретившись раз, он видел, что общение это не интересно и приносит разочарование: в темах, страстно занимавших приезжих, — деньги, покупка дома, работа, опять деньги, Вадим не годился, чтобы составить приятную беседу.
Шустер старался неотлучно находиться при Свете, но большую часть его дня занимала служба, и когда он днем пытался застать ее дома, телефон традиционно молчал. Известно, что она появлялась в разных заведениях города и часто в новых компаниях, всегда в сопровождении мужчин, тащившихся за ней следом, но последнее время чаще одна.
Месяцем позже Шустер метался по городу, разыскивая ее: она сбежала, не оставив записки. Чувство попранной справедливости, бесчестности жизни и неблагодарности женщин больно ранили его сердце. Но была и еще одна пренеприятная черточка: именно обстоятельство, что Света перестала брать его подарки, совершенно подкосило Шустера. Могло это означать только, что она вышла из-под его контроля и непокорна больше власти тех могучих рычагов, что служили Шустеру верой и правдой, направляя людишек в нужном ему, Шустеру, направлении. Это было болезненное открытие. Сначала отвергнутый любовник даже приуныл, но затем, всполошившись, кинулся к Илье добиваться правды. Каково же было его изумление и растерянность, когда выяснилось, что Света там и не появлялась. Сомнений быть не могло: что-то изменилось кардинально.
Илья был подавлен, на работе у него началась какая-то чертовщина. Камешки, брошенные вовремя умелой рукой Шустера, подняли невеликие, но неостановимые волны в сознании начальника отдела. Шеф, отношения с которым у Ильи относительно устоялись уже к концу первого года, стал необычайно внимателен ко всему, что говорил Илья, но как-то настороженно, слишком сдержанно, и сам больше не начинал бесед. Несколько раз Илья ненароком ловил на себе долгие и до чрезвычайности странные взгляды и поневоле начал нервничать, не понимая происходящего. К его великому смущению дело не ограничилось разрушением добрых отношений.
Тема, которую он предполагал разрабатывать с шефом и, заручась его именем и поддержкой, позднее протолкнуть в хорошие журналы, была шефом отклонена. А, точнее, он устранился вовсе от совместной работы, ссылаясь на занятость, и вместе с тем стал проводить много времени с другими сотрудниками. Надежда попасть на хорошую конференцию таяла на глазах. Ветер переменился.
Совсем уже недавно, около месяца назад, Илья заставил себя пойти к шефу. До окончания контракта оставались считанные месяцы, и если раньше шеф собирался продлевать срок правдами и даже неправдами, то теперь вся конструкция медленно и неотвратимо сыпалась на глазах — пугающе и непонятно. Илья ломал голову, но все было безуспешно: ни одна мало-мальски осмысленная идея не объясняла этого развала.