Вопреки большинству легенд, они были совсем не прекрасны, по крайней мере на вкус обычного человека. Серая, холодная и гладкая дельфинья кожа, терпко пахнущая рыбой, темно-серые соски, крупные уродливые жабры, вздувающиеся над нижними ребрами и открывающие розовую плоть, непропорционально вытянутые тела, плавно переходящие в огромные рыбьи хвосты. Меж их длинных когтистых пальцев были натянуты тонкие перепонки, а жесткие кожные плавники уродовали руки и спины. Глаза их были подобны рыбьим — мертвые, блеклые, лишенные всякого разумного и привычного человеку выражения, волосы же большей частью походили на водоросли, цвета их не были разнообразны и в себя включали лишь оттенки серого и темно-зеленого, а серогубые рты были полны заостренных будто шипы зубов. Пожалуй, даже запой это чудовище голосом столь чарующим, что сами боги явились бы насладиться им, едва ли можно было вообразить человека, по доброй воле бросающегося в объятия подобной твари. В действительности же они и вовсе умели лишь шипеть, меж собой переговариваясь на грубом морском диалекте Древнего языка, а зазевавшихся моряков утягивали на дно одной лишь грубой силой. Кроме прочего и вопреки все тем же россказням, нарекшим русалок прекрасными морскими девами, было среди них полно и мужских особей, даже издалека легко отличимых от женских своими размерами.
Россыпь их мертвых тел, все также словно пляшущая среди разбушевавшихся волн, отчетливо видна и с островка, предшествующего входу в пещеру. Некоторые из них, движимые природными инстинктами, из последних сил потянулись за лодками с людьми, некоторых, уже проигравших борьбу со смертью, прибивает к самому Языку волнами, и их жуткий запах все никак не желает оставить живых в покое. Мужская особь, наполовину обугленная, наполовину первозданно целая, с каждой новой волной забрасывает безвольную длинную руку на камень, царапая его обломанными когтями, будто пытается выбраться из воды.
Коннор с сожалением вздыхает и поднимается с неровного каменного выступа, сослужившего в качестве стула весьма дурную службу, чтобы вернуться к защищенному от зловонного ветра краю островка, где они привязали лодки, и вслушаться в ругань столпившихся там пиратов. Напоследок он замирает у кромки воды и пинком сбрасывает вниз мертвого русала, верхняя половина которого, сожженая и с проглядывающейся под почерневшей кожей красной плотью, вблизи оказывается облеплена мухами.
— Я вам говорил! Всем вам говорил, что добра от него не жди! — один из бандитов, наголо обритый имперец, отступает к самому краю и пальцем указывает на хранящего молчание Блеза. — Все из-за него акул кормить будем!