Взъерошенная голова украдкой показывается из-за камня, глядя на него зашуганными глазами, и Коннор делает шаг вперед.
— Смотри, — он устало вздыхает и протягивает пустые руки. — Можешь вылезать.
Человек за камнем на миг затихает, но почти тут же до Коннора доносится тихое шуршание, с которым он осторожно поднимается на ноги, хоть все так же затравленно, и прижимается к камню. Заслышав шаги приближающихся спутников, Коннор спешно машет на них рукой, призывая остановиться поодаль. Свет факела, неровно растекаясь по камням, доходит до найденыша, наконец выпрямившегося, но так и не вышедшего из своего укрытия. Лет мальчишке не больше двенадцати, а росту он совсем не большого, хоть и уже широк в плечах. Потертая одежда пестрит заплатами и явно перешита из братской или отцовской, но по фигуре подогнана весьма неумело. Парнишка оглядывает их с настороженностью и облизывает обветренные губы, прежде чем неуверенно обратиться к Коннору:
— Мессир? — голос у него сипловатый, только ломающийся, и с сильным говорком, присущим детям, выросшим среди многоязычия имперских портов. — Я отсюда слыхал, вы... это... его укокошили?
Коннор морщится от навязчивого напоминания, разрушившего его надежды отвлечься хоть на время.
— Так правда это? — не сдается парень и озирается по сторонам, словно в любой момент ждет, что подкравшийся абаддон выпрыгнет из темноты прямиком на него.
— Правда, — глухо отзывается Коннор.
— Так вы из Ордена стало быть? — в глубине его голубых глаз разгорается огонек надежды, и он поддается вперед, почти выбравшись из-за камня.
— Нет. Не из Ордена.
Парень замирает, как вкопанный, с занесенной для шага им навстречу ногой, когда осознает преждевременность своей радости, а Коннор невольно ухмыляется. С последнего Бунта минуло уже почти три века, за которые люди успели напрочь позабыть все ужасы гнева восставших абаддонов, и оттого Орден утратил свою значимость в их глазах. Давно не осталось живых свидетелей тех событий, а сами они навсегда стерлись из памяти людей, сохранившись лишь на страницах старых летописей и целой вереницы разнообразных легенд, приукрашенных при всех пересказах до той степени, что исчезли из них и последние обрывки правды. Простые жители империи давно перестали чувствовать себя в безопасности, едва завидев на простых кожаных доспехах со стальными наплечниками знаки отличия, единственно выделяющие кассаторов в их каждодневном облачении. Деятельность Ордена в мирное время перестала восприниматься простыми людьми как защита от какой-либо угрозы, периодические аресты абаддонов стали естественным порядком вещей, вошли в привычную каждому имперцу колею наравне с казнями воров и прочих мелких преступников на городских площадях. Но стоило парню лицом к лицу столкнуться с одним из чудовищ, взглянуть в его глаза и понять, что не у кого искать защиты, как единственная мысль о чудом явившихся на выручку кассаторах в секунду поселила надежду и ощущение безопасности в его душе.