На миг он чувствует, как его наполняет странное щекочущее благоговение, отчасти заменяет прежний страх, непрерывно скребущийся глубоко внутри. Для людей все они, независимо от сил, — уроды, которым нет места в этом мире. Но здесь и сейчас все больше не так, Амиан вдруг ощущает это впервые с самого своего перерождения.
У него нет врагов ни на этой поляне, ни, похоже, на несколько миль окрест, некому больше желать его смерти. Здесь, среди всех собравшихся бунтовщиков, он больше не чужак, потому что все они точно такие же, как и он. Он — свой среди изгоев и чудовищ.
— Я покажу, — он поднимает глаза на молчащую Гидру и дожидается ее кивка.
— Мне как, подальше убраться? — с плохо скрываемым нетерпением уточняет Клык.
— Нет, — Амиан сглатывает, наблюдая за собственным сжимающимся и разжимающимся вновь кулаком, — поближе.
Он разворачивается к оборотню всем телом и ладонью накрывает полосу голой и обжигающе горячей кожи над коротким наручем. Знакомое тепло поднимается по пальцам и оборачивается слабым покалыванием в самых их кончиках. Амиан сжимает чужую руку чуть крепче, оглаживает большим пальцем и чувствует, как под его прикосновением она покрывается мурашками, а светлые волоски встают дыбом. Краем глаза он замечает, как вытягивает шею и привстает со своего места сидящий вдали от них Аспид.
Сам Амиан придвигается ближе, бедром упирается в самое бедро, и черные зрачки Клыка расширяются, поглощают ясное небо глаз. Его губы обветренные, но мягкие, они легко и податливо раскрываются, стоит лишь коснуться их своими. Чужая ладонь накрывает затылок Амиана, ерошит короткие волосы и притягивает ближе. Он выдыхает в поцелуй — тяжело и рвано — когда горячие пальцы касаются его шеи под тканью плаща, поднимаются к лицу и обводят скулы. Дает запрокинуть себе голову, губами несильно потянуть губу и...
Его приводит в чувство резкая жалящая боль — столь неожиданная, что Амиан и сам не замечает, как оказывается на ногах с прижатой к огнем горящей губе рукой.
— Какого Лодура?! — по его отнятым от лица пальцам размазана кровь.
— Если за спасение отблагодарить хочешь, — Клык усмехается, нарочно показывая нечеловеческие зубы, и обводит их кончиком языка, — можем отойти, имперский мальчик. Я-то уж думал, ты что всерьез покажешь.
Амиан шумно сглатывает, чувствуя биение сердца в самом горле, и беспомощно оглядывается по сторонам. Брови следящей за ними Гидры чуть приподнимаются.
— Всегда действовало... — бормочет он, словно в ответ надеется получить разумное объяснение, и вновь оборачивается к оборотню. — Не понимаю, ты ведь сперва...