— Скажу вам честно, достопочтенные мессиры и моны, слушая мессира Рагнемарда и его поистине феноменальное умение окрашивать факты в нужные ему цвета, — Каллен невольно усмехается, — легко забыть, какая именно причина собрала здесь всех нас, и я позволю себе напомнить вам о ней.
Он выглядит совсем юным, с непослушными светлыми волосами, так и не покорившимися укладке, и пухлыми губами, растягивающимися в улыбке куда как чаще чем у прочих когда-либо выступавших с речью в этом зале. Рядом со своим пожилым оппонентом, его сетью морщин и темно-рыжими с проседью волосами, зачесанными так, чтобы скрыть намечающуюся лысину, он кажется и вовсе мальчишкой. И все же, судя по тому, что Каллену доводилось слышать об Амрихе Вите, от роду ему было никак не меньше пяти веков.
— Мессир Рагнемард призывает вас задуматься о том, как обезопасить себя и своих детей, — тем временем продолжает заметно посерьезневший Вит, — он говорит о двух погибших от руки абаддона, но кем были они и кем был этот абаддон? Два насильника, напавших на одинокую девушку поздно вечером. Видели ли вы эту девушку, мессиры и моны? Вряд ли, сейчас она под стражей, но я расскажу вам. Ей шестнадцать лет — по настоящему шестнадцать, она уже родилась абаддоном от двух переродившихся родителей, в ней пять футов роста и едва ли девяносто фунтов веса. Они выбрали ее, потому что приняли за человека, легкую добычу, и не думали получить отпора. Примите во внимание вот что, прежде чем вы можете сделать ложные выводы, мессиры и моны: я настаиваю, что любая жизнь ценна, кому бы она ни принадлежала, и я не оспариваю, что отнявший ее должен понести за это наказание, но наказание это должно опираться на само преступление и те обстоятельства, что преступлению сопутствовали, но никак не на вид, к которому принадлежит преступник. По примеру несомненно уважаемого мною мессира Рагнемарда, — он кивает тому с деланным почтением, и губы старика поджимаются так сильно, что полностью пропадают из вида, — я попрошу вас задуматься вот о чем. Кто был бы опаснее для вас и ваших детей, мессиры и моны, на пустынной улице в темноте или в любое другое время и в любом другом месте: шестнадцатилетняя девушка, обучавшаяся в смешанной школе и имевшая оттуда лишь положительные характеристики, или двое мужчин, посчитавшие приемлемым изнасиловать беззащитную на их взгляд женщину? Ее имя — Сибилла Даллум, запомните его. Она не чудовище и не сумасшедшая убийца, она девушка, которая родилась и выросла среди вас, которая испугалась и хотела всего лишь защитить себя, когда никто не пришел ей на помощь. Ее действия не хладнокровное убийство, ее действия — превышение самообороны, для которой она использовала то орудие, что было ей доступно. И именно эту девушку мессир Рагнемард хочет поднять на знамя, под которым он станет членом парламента и продолжит добиваться снятия моратория на смертную казнь для абаддонов.