— Вижу.
— Хороший он мастер, среди мечников даже лучший, пожалуй, — мастер Гладор кивает на своего молчаливого сына, — а с дочерью его Квент мой обручен, свадьбу отыграем, как только ей двадцать годков стукнет. Девушка она славная и скромная, да и красавица известная к тому же, а вот отец ее совсем возгордился. Сперва как императору меч выковал, но тогда еще стерпеть можно было, а уж как и сын его, кронпринц, свой меч от Тезура получил, так тот вовсе невозможным стал. Возомнил себя выше прочих, раз императорский род Делориана его своим мечником избрал, нос уж так задрал, что едва дорогу перед собой видеть может. У нас говорят, если и следующий делорианский наследник его меч себе пожелает, придется старику нанимать слугу, чтобы за руку его всюду водил, — он возвращает меч Ричарду, — но дело свое он хорошо знает, этого у него никак не отнимешь.
Чуть позже, уже распрощавшись с сердобольным хозяином и вслед за одним из слуг отправившись к выделенным им спальным местам, Ада вновь оказывается рядом с Блезом. Ричард и Коннор уходят вперед, наконец-то вновь разговаривая друг с другом, и сперва она лишь украдкой смотрит на наемника — его привычное, совсем как прежде, если бы только не следы драки, лицо — а затем тихо признается:
— Я и не думала, что ты читал “Писание Трех”.
В полумраке, едва нарушаемом светом лампы, они осторожно минуют несколько ступеней.
— Так по-твоему, принцесса, я не выгляжу как тот, кто смог бы его прочесть? — он слабо усмехается, словно дразнится, и ей вдруг становится разом тепло и чуть неловко.
— Считай я так, вышло бы ужасно лицемерно, — щеки чуть горят, но Ада больше не позволяет себе молчать с ним. — Я и сама осилила его всего раз. Да и тот потому, что мама заставила. Так было нужно, образованные девушки не могут не знать священного писания и все прочее, и все подобное… Просто… Удивилась, что в Теллоне водятся книги о чужих богах.
— Тогда ты удивишься еще сильнее, но только она там на Всеобщем и нашлась, — Блез зачесывает волосы назад, вновь открывая разбитую скулу, и объясняет: — Отчим был имперцем. Женился на матери, когда мне три едва стукнуло, от него и брат мой.
— Твой брат имперец?!
— Теллонец, — вслед за своими спутниками они входят в устроенный для них закуток в трюме. — Не важно, кем отец был, у нас судят по матери. Отчиму я нравился больше, чем ей, пока жив был, пытался меня Всеобщему научить, как знал, что понадобится… А еще тому, как в драке не отхватить. Самому ему это, по правде, не помогло… да и мне тоже, — он ухмыляется, невольно касаясь своих губ. — Тут уж либо из него учитель был херовый, либо из меня ученик.