— А как же ты сам выберешься из города? — вновь отмирает Ада, уже забравшаяся на кровать с ногами. — У тебя… — она вдруг пунцовеет, жмется, но все же заканчивает: — есть документы?
Угрюмо сидящий как можно дальше от них с того самого момента, как вернулся наемник, Ричард на секунду поднимает глаза. Коннор и сам подбирается, ожидая его ответа на вопрос, что, хоть и был действительно важен, на фоне прочего не приходил в голову ему самому.
Прежде ему не доводилось в действительности общаться с рабами. Среди знати Делориана, что окружала его с самого рождения, особенно почитались те, кто мог позволить себе держать в доме нанятых, а не купленных слуг, и все же он знал, что рабы в империи не имели документов — привилегии имперских граждан. Их получали лишь те, кому удавалось выкупить себя у хозяев или обрести свободу иным способом — и вовсе не тем, которым воспользовался Блез.
— Только поводок и кожаный ошейник, — тот встает сбоку от стула и становится виден неподвижному Коннору хотя бы краем глаза, — когда остаюсь один, я натягиваю их и тоскую по Мавру, — одной рукой он сжимает голову под подбородком и заставляет чуть запрокинуть ее, пока кисть осторожно касается висков. Голос его становится серьезнее: — У меня есть клеймо Триады, принцесса, это единственные мои документы, по ним я могу разъезжать по всей империи.
— Но ведь если покажешь метку — Мавр узнает, где ты сейчас?
— На это я и надеюсь. Думает небось, я сразу в Теллону собрался, а в Транос двинул, чтобы пиратской помощью против него заручиться. Искатели Дракона скоро про Двинтилий узнают, ну и до него слухи дойдут, а ему между делом кто доложит, что меня в другой стороне видел. Сюда бы ни один дурак не сунулся, ищи он Дракона, вот и Мавр пусть не думает, что я этим промышляю. И ищет меня в стороне от тайников, мне не жалко.
— Так это что, — подает голос Коннор, — тебя и в самом деле из города выпустят по одной только метке? И даже без бумаги, где имя твое и куча печатей?
— Представь себе, — совершенно спокойный наемник оказывается перед ним. — А в последний раз мое имя на имперской бумажке с печатями писали, когда Триаде продавали.
— Интересно, — Коннор щурится от мельтешащей перед лицом руки в короткой перчатке, — настоящее писали или то уже, которое ты себе придумал?
— Настоящее. Это я придумал уже в Триаде.
За спиной наемника Коннор улавливает движение, с которым Ада придвигается к ним на кровати.
— Почти все теллонцы, кого здесь встречал, себе что новое придумывают, чтобы среди других не выделяться. А у тебя вон как, — он подбородком указывает на провисший ворот чужой рубашки, под которым становится видна кожа ниже ключиц, — вижу, Сердце Терры на груди себе наколол. Куда уж больший символ Теллоны, чем ее герб и знак Первых богов? Да и акцент какой остался за столько-то лет в империи. Восемнадцать? Могу поспорить, у большинства тех, кто из Клермона в жизни не выезжал, и то слабее.