Вбежав в приемную своего шефа, я остановился как вкопанный. Галочка, секретарша Павла Степановича и его же молодая жена не сидела по своему обыкновению за столом, а поливала цветы. Я впервые за последнее время разглядел ее, и увиденное меня потрясло. В жизни не встречал такого огромного живота.
— Здравствуйте, Галочка, — сказал я ей. — Вы же в декретном. Или я что-то… — но она только отмахнулась от меня.
Отношения с Галочкой у меня весьма своеобразные. Откровенно говоря, она ненавидит меня и, если быть честным до конца, то у нее есть на то основания. Иногда я не сдерживаюсь и говорю ей то, что, не будь меня, она не услышала бы никогда в жизни, а приятного, поверьте, я говорю ей мало. Такой у меня сволочной характер. Не люблю, видите ли, когда меня не любят. А Галочка меня не любила.
— Мне срочно нужно увидеть вашего мужа, — сказал я. — У меня срочное донесение.
И тут эта всегда глуповатая девица меня удивила. Потому что сказала:
— Надеюсь, после ваших донесений Павел Степанович не станет отказываться от своего будущего ребенка.
Я даже ахнул: ничего подобного раньше за ней не наблюдалось.
— Рад, что беременность пошла вам на пользу, — улыбаясь, сказал я ей. — Теперь у нас даже есть с вами о чем поговорить. Вы только не останавливайтесь на достигнутом.
— Вас ждет Павел Степанович, — напомнила она мне.
Уважаю. Люблю иметь дело с достойными противниками. Но время не терпело, и я вошел в кабинет своего шефа.
Как всегда, стол Павла Степановича был завален бумагами, которые он просматривал, кажется, по диагонали. Подняв голову, он через очки уставился на меня и прогундосил:
— Лапшин? Вы ко мне?
— Нет, — съязвил я, — к Галочке. То есть к вашей жене. Что это она на работе? Я думал, ей положен декретный отпуск.
Павел Степанович вздохнул.
— Не лезьте в чужую семейную жизнь, Лапшин, — сказал он мне. — Что у вас?
Не говоря ни слова, я протянул ему фотографии, предварительно вынув их из конверта.
Некоторое время в кабинете стояла мертвая тишина. Наконец он нарушил ее, причем таким замогильным голосом, что я вздрогнул:
— Вы с ума сошли, Лапшин?
— А что такое? — невинно поинтересовался я.
— Что вы мне суете?! — разгневанно говорил со мной шеф.
— Фотографии, — безмятежно отвечал я, потому что не так-то легко меня запугать.
— И что я должен с ними делать?!
— Публиковать, естественно.
— Как?! — заорал он на меня. — Как публиковать?! Взять и просто так опубликовать? А текст кто будет писать — Пушкин?
Только теперь до меня дошло, что, собственно, хотел от меня мой немыслимый шеф.