— Да что здесь происходит?! — вдруг заорал Борис Николаевич. — Сколько меня еще будут мучить?!..
Его отчаянный крик, казалось, тотчас отрезвил странного Андрея Васильевича. Кучеряев мгновенно внутренне собрался, его госбезопасная сущность взяла вверх над тем робким вполне человеческим чувством, которое его вдруг охватило, когда до него неожиданно дошло, что Бориса Николаевича зовут именно Борисом Николаевичем.
Пора было принимать обычные, в таких случаях, меры, и Андрей Васильевич ударил бывшего майора. По лицу. Раскрытой ладонью. Справа.
Выждал паузу. Вздохнул с сожалением. И ударил еще раз — теперь слева…
Борис Николаевич выпучил глаза. Казалось, еще немного, и его хватит удар. Он медленно дотронулся сначала до одной щеки, затем — до другой. И неожиданно для себя успокоился. Андрей Васильевич заметил это, кивнул удовлетворенно.
— Вот теперь поговорим, — спокойно начал он. — Вы, конечно, понимаете, Борис Николаевич, что все, что сейчас с вами происходит, происходит неспроста… — Андрей Васильевич принялся расхаживать по комнате, и теперь, действительно, напоминал куратора у студентов. — Что вам сказали? — вдруг резко спросил он, наставив на Бориса Николаевича указательный палец.
— Что именно?
— Вообще… По поводу всего этого. — Андрей Васильевич неопределенно показал пальцем вокруг себя.
— Ну, сказали, что это особое задание, что так надо, что со временем мне все объяснят, а пока только нужно терпеливо ждать и помогать врачам… — голос у Бориса Николаевича становился все тише и тише, а на последнем слове вдруг неожиданно «пустил петуха». — Извините!
Но Андрей Васильевич не обратил на такую мелочь должного внимания. Он внимательно посмотрел на Бориса Николаевича.
— Правильно сказали, совершенно правильно… Я думаю, вам не нужно объяснять, что такое государственная тайна? — вдруг поинтересовался он.
Борис Николаевич пожал плечами.
— Мы привлекаем вас для выполнения одного очень важного правительственного задания, — скучным тоном продолжил Андрей Васильевич и объяснил, что Борис Николаевич понадобится им на неопределенный срок для неопределенных целей с тем, чтобы потом выполнить неопределенное задание. Сказав все это, Андрей Васильевич уставился на Бориса Николаевича своими круглыми глазами, и только тут до бывшего майора дошли две вещи, от которых ему как-то стало не по себе. Честно говоря, ему и раньше все это сильно не нравилось, но он себя все утешал — будучи человеком военным, привыкшим к дисциплине и порядку, — что со временем все разъяснится и станет на свои места. Но теперь!