Где я ее подцепил? Было ли у меня с ней что-нибудь? Я сунул руку под одеяло. Трусы… Ну и что? Это ни о чем не говорит. Это могло быть и с тем же успехом не быть. Какой-то извращенный Гамлет, ей-богу.
Ладно, оставь в покое женщину, лучше подумай о том, где находишься, а то снова придет дяденька Стиви и голосом Кости Сюткина скажет тебе, что…
Стоп! Костя Сюткин, ну конечно же, как у тебя из башки могло выскочить самое главное!
Я уже знал, где я. Я, правда, не мог понять, при чем тут эта неизвестная женщина на соседней кровати, но был уже спокойней. Я знал, где нахожусь.
Я был на подводной лодке.
С Костей Сюткиным мы вместе приехали из Москвы в Мурманск, откуда начинала свой круиз до Северного полюса и обратно субмарина под подлым названием «Заря». Пить мы начали в поезде. И с тех пор практически не прекращали это дело.
Вел себя Костя странно. Меня не покидало ощущение, что он чего-то недоговаривает. Сначала меня это настораживало, но по мере поступления спиртного я перестал обращать на это внимание. А потом все это куда-то исчезло, и осталось только ощущение непрекращающегося кайфа. За что теперь и мучаюсь.
Костю я знаю давно. Друзьями мы не стали только потому, что оба слишком много работаем, и наша занятость на дает нам сблизиться настолько, чтобы называться друзьями в полном смысле этого слова. Но это нисколько не мешает нам быть нормальными приятелями.
Он классный профессионал, Костя. Когда Басаев захватил в Буденновске заложников, мне лично довелось наблюдать, как он работает. Я восхищался этим парнем, его бесстрашием и здоровым легкомыслием.
— Старик! — говорил я ему в поезде. — Помнишь Буденновск? Ты был тогда на высоте, старик, — это я тебе говорю.
— Ты тоже не отсиживался, — отвечал он мне. — Я помню, как ты женщин защищал. Тебя же чуть не убили, помнишь?
Я помнил, но то, что там делал я, было по сравнению с действиями Кости работой дилетанта. К тому же я там преследовал личные цели, а Костя — общественные. И хоть это немного и по-коммунистически, мне оно нравится больше.
Мы прибыли в Мурманск, и пьянка продолжилась. Нам и в голову не приходило, что вообще-то можно и остановиться. Короче, к лодке мы приехали готовые. Но кое-что я помню.
Помню, что была грандиознейшая презентация, словно не круиз это был вовсе, а по меньшей мере закрытие всех войн на земле всерьез и надолго. И еще я помню фейерверк. Это было зрелище, доложу я вам. Ничего подобного в жизни не видел. Московский салют в честь пятидесятилетия Победы по сравнению с этим фейерверком — полузапретные забавы школьников с пистонами — вот какой это был фейерверк.