Говорят, что капля дегтя может испортить бочку меда. Не верьте этой глупости! Рассудите сами, если фирма вам вдруг предложит бесплатно — подчеркиваю, бесплатно! а не по «безналу» или «налу» — триста килограммов башкирского, например, меда, предупредив, что там, где-то внутри есть граммов десять, не больше, дегтя, то неужели вы откажетесь от этого. Никогда! Нет, капля дегтя испортить бочку меда не может, не, никак не сможет. Иное дело — человеческая сущность.
Представьте, что вам говорят, что вы здоровы, как бык. Вы радуетесь. Затем добавляют, что вы богаты — ну, не как Ротшильды, Морганы или Сорос, но все же. Вы довольны. Еще — что у вас есть перспективы не только в бизнесе, но и в личной, так сказать, жизни. Вы блаженствуете. Но вдруг раздается чей-то тихий, очень робкий голосок и намекает вам, что вы смертны. Нет, не внезапно смертны, как заметил классик, а просто смертны, как и все остальные…
Почти все в детстве проходят через состояние, когда вдруг понимаешь, что жизнь это хрупкий сосуд, наполненный Всевышним, что все стараются донести этот сосуд, не разбив, донести до конца, где все равно ждет Смерть. Кому-то удается об этом благополучно забыть, кому-то — нет…
Ване Калачеву напомнили о Смерти в тот момент, когда у него было все. Или почти все. Здоровье, богатство, личная жизнь… И напомнили, самое интересное, не враги, не недруги и даже не теща, которую Ваня тихо презирал. Нет, напомнили дети, собственные дети, две девочки, близняшки, напомнили тем, что появились на свет в положенное время, здоровые и орущие, как и полагалось. Когда Калачев увидел своих детей, он вдруг понял, что умрет. Умрет! Он, Иван Калачев, умрет!..
Когда? За что? Почему? Откуда эти нелепые мысли? Откуда этот детский страх? Кто так распорядился? Почему именно сейчас, когда рассматриваешь эти крохотные, до боли родные ручонки, вдруг подкатывает это? Что это? Что?..
Калачев испугался. Испугался по-настоящему. Раз и навсегда. Он вдруг почувствовал, что кто-то неумолимый дослал патрон в патронник и взвел курок, спустив предохранитель. Этот «кто-то» теперь следил за каждым его движением, за каждым его шагом. Следил неотступно — сквозь стены, сквозь зашторенные окна, сквозь броню персонального автомобиля. Этот «кто-то» знал точное время и точное место, когда это должно было произойти, это Калачев чувствовал так же ясно и отчетливо, как знал, что у него есть жена, двое детей, счет в Берлине… О, Господи, да какой теперь, к черту, счет! Какой Берлин?! Нет больше никакого Берлина! Ничего нет! Ничего!..