После моего ответа они как-то неожиданно заторопились, словно их кто-то толкал обратно в каюту.
— Спасибо, — забормотал Вячеслав Сергеевич, беря Веронику под руку, — большое спасибо. Извините, что побеспокоили, Григорий Иванович.
— Да не за что, — развел я руками.
Вероника смотрела на меня ясными глазами. Наконец улыбнулась и она. Но мне не стало легче от ее улыбки.
— Спасибо, Григорий Иванович, — повторила она вслед за своим спутником, — Извините…
Она протянула руку сначала мне, а потом Косте:
— До свидания, — сказала она и, ведомая своим верным пажом, удалилась. Костя восхищенно смотрел им вслед.
— Я думал, таких уже нет, — проговорил он, не отрывая от их спин своего взгляда. — Думал, вымерли.
— А чего не сфотографировал? — насмешливо спросил я. — Может быть, это последний оставшийся экземпляр?
Он посмотрел на меня так, будто я совершил грубую бестактность. Ну, там, нищего ограбил или еще что.
— Рябинина права, — сказал он индифферентно, — ты деградируешь, Лапшин. Прямо на глазах деградируешь. Извини.
— Ничего-ничего, — бросил я небрежно.
— Правда, извини, — вдруг перепугался он.
— Да ладно, — отмахнулся он.
— Гриша!
Чего-чего?! Интересно, что же такое было написано на моей роже, что он назвал меня по имени? Я и забыл, когда и кто называл меня так.
Но как бы там ни было, он только подлил масла в огонь.
— Слушай, — сказал я ему. — Больше повторять не буду. Мне очень херово. Очень, очень херово. Но если ты станешь продолжать в том же духе, мне будет еще хуже. Ты понял?
Он кивнул.
— Вот и хорошо, — сказал я. — Ничего не произошло. Просто срыв. Нервы. Работа у нас такая — нервная. К тому же давление на лодке повышается с каждой минутой. Не тереби меня, Костя, занимайся только своей профессией и не лезь в душу. Иногда, в перерывах, можешь продолжать обсуждать мою личность в разговорах с Рябининой. Но так, чтобы я не слышал. И чтобы я не знал, что эти разговоры существуют в природе. Тебе понятно?
— Ты не понял, — попробовал он как-то оправляться. — Рябинина тревожится за теб…
Я так зашипел, что он, заткнувшись, начал оглядываться в поисках ядовитых рептилий.
— Костя… — шипел я прямо ему в лицо, — мне наплевать, о чем вы там с Рябининой говорите. Не надо, понимаешь, не надо мне ни о чем знать. Слушай, я же не подвергаю разбору твое поведение. Мне же наплевать, вдумайся. Костя, на-пле-вать на все, что ты из себя представляешь вне своей профессии. Ну?! Понял ты меня, наконец, или нет?
— Понял, — сказал он, внимательно глядя на меня.
Я кивнул.
— Вот и хорошо, — сказал я и стал смотреть в другую сторону.