К своим семнадцати годам Мейбл была выше и гораздо крупнее родителей. Ее мать говорила, что дочь унаследовала свою стать, а также нос от деда с материнской стороны, которого Мейбл не знала, но который смотрел на нее с истертого, пожелтевшего снимка, стоявшего на туалетном столике матери. «Видишь?» – с улыбкой спрашивала мать. Нет, Мейбл не замечала сходства, но тоже улыбалась и кивала.
Почти тридцать пять лет спустя Мейбл, теперь Марбл, сидя под феном в салоне красоты в Риме, ощутит вибрацию своего телефона. Увидев всплывающее на экране слово «имущество», она моментально поймет: имейл от американской юридической фирмы, название которой она видит впервые, имеет какое-то отношение к тому факту, что росту в ней шесть футов и что лицо ее лишено розового оттенка, присущего коже обоих родителей. Марбл осозна́ет, что бо́льшую часть жизни ждала этого письма.
К тому времени ей будет совершенно ясно: если ее мама и папа все эти годы лгали ей относительно ее происхождения, то лишь из любви, или от страха, или от того и другого вместе. Потому что при получении письма именно эти чувства нахлынули на Марбл и заполнили каждую клеточку ее тела. Любовь к родителям, страх перед тем, что она может узнать, что может почувствовать. Да, в основном страх.
Ведь независимо оттого, что в ее жизни всегда присутствовали папа и мама, которые любили и баловали свою дочь, помогали ей осуществить мечты юности, в душе Марбл не утихал смутный ропот – он гнездился где-то глубоко и с годами звучал все громче. Внутри занозой сидело ощущение, что кто-то много лет назад мог решить, будто малышка Мейбл не стоит любви и заботы.
Когда родился ее сын и одутловатое личико новорожденного начало принимать более четкие очертания, сомнения Марбл по поводу своей родословной только усилились. Его красноватая, испещренная жилками кожа постепенно приобрела ровный темно-оливковый оттенок, и у него отросли мягкие пышные волосы.
– Твой внук ничуть не похож на тебя, правда, мама? – однажды язвительно выпалила Марбл.
– Нет, не похож, дорогая, – ответила мать. – Ты сейчас держишь на руках маленького итальянского мальчика, вот в чем дело.
Это могло бы стать весомым аргументом, не будь муж Марбл блондином с бледной кожей. Когда ее сын Джио достиг подросткового возраста, единственное, что проявилось в нем с отцовской стороны, был его веснушчатый нос.
Отправив Джио в пансион в Британии, Марбл продолжала жить за границей бо́льшую часть года. Она боялась, что, если будет проводить много времени с отцом и матерью, они заметят в ее глазах растущее сомнение. Она не раз касалась этой больной темы, замечая, что родители не расположены обсуждать возможность ее появления на свет в другой семье.