Если бы у Нелепина не было опыта — опыта собеседования с дядей Мишей в троллейбусе № 15, — он бы и не уступил. Он бы ни за что не уступил. Но опыт был, и он потянулся в карман пиджака, вынул бумажку в 50 000, отдал ее Николаю Николаевичу. Сказал:
— Всё!
— Нет! — сказал Николай Николаевич. — Нет! Номер не пройдет. Не всё! Где остальные двести? Где они, скажите, пожалуйста? Еще двести?
— А сейчас я закричу! Поняли? — строго-строго спросил Нелепин. — Прибежит милиция, я скажу — вот этот вытащил у меня из кармана пятьдесят тысяч, и, поверьте, мне моих пятидесяти не видать, но и вам тоже. Еще и синяков не оберетесь! А как же? Откуда, спрашивается, у бомжа пятьдесят тысяч? В одной купюре? Ясно — из чужого кармана! Вам все еще не ясно?
Николай Николаевич встал со скамьи, на которой они так долго беседовали, снова сел, снова встал, приподнял на голове вязаный колпак:
— До скорого!
Николай Николаевич удалился не без некоторого даже достоинства: все-таки была удача. Хотя бы потому, что не было полной неудачи.
Нелепин подумал: конец сцены. Подумав, ощутил явное облегчение. Оказалось — преждевременно: Николай Николаевич вернулся, выражение на его невыразительном лице было — он что-то забыл. Забыл что-то сказать. Он сказал:
— Ну, знаете ли, это такая мерзость наша действительность, до нее самая мерзкая мысль не додумалась. Честное слово… Я это говорю, потому что заметил: вы — человек думающий, ищете что-то… Уверяю вас — ничего не найдете! Я еще могу что-то на свалке найти, для вас — исключено… Вам надо сначала окончательно увериться: наша действительность — это помесь чего-то еще не родившегося с чем-то еще не совсем умершим. Такой, знаете ли, гибрид выкидыша в предсмертной агонии. Понятно говорю? Вижу, что понятно. В таком случае — еще, ну хотя бы еще десять тысчонок. Обязательно дайте, я вас уверяю: за такой низкий гонорар я еще ни с кем не работал. И не буду работать, а с вами только потому, что у вас, во-первых, голубые глаза, а во-вторых, потому, что с самого начала вы произвели на меня благоприятное впечатление.
Нелепин дал двадцать тысяч, Николай Николаевич тяжко и громко вздохнул:
— Какая все-таки несправедливость, а? — взмахнул одной рукой, потом другой и ушел снова.
Нелепин смотрел ему вслед: вдруг и еще вернется?
Николай Николаевич не вернулся, ушел окончательно, Нелепин посидел неподвижно еще, еще подумал: а ведь — сюжет! Что же еще такое, если не сюжет?
Ну а поездку в Тамбов надо было отложить.
Разговор этот, это знакомство произошли на Павелецком вокзале, в переполненном зале ожидания. Нелепин собирался поехать в Тамбов, навестить старенького-старенького дядюшку, одного из младших братьев покойной матери, но без 70 000 никак не получалось. Уже много раз такая поездка не получалась, нынче не получилась, кажется, окончательно.