И как поведет себя Фолки, почувствовав силу? Затаится на время, выжидая удобного момента? Или выступит открыто? Чтобы явиться в замок уже опекуном безутешной вдовы? Столица далеко, пока туда вести дойдут… Умный человек затаится, взвесит все возможности, прежде чем действовать. Но Гарди назвал Аделу не слишком умной, и, похоже, это семейное.
Или Эрик зря возводит на него напраслину? Вдруг благородный просто не выносит одаренных — в конце концов, многие действительно их недолюбливали и опасались. Да и за дело, если уж начистоту, прозвали имеющих дар выродками. Пустые против них беззащитны, и многие этим пользовались. Трудно противостоять соблазну, зная, что наказания не последует.
Он не стал отвечать — Фолки и не ждал ответа.
— Я слышал, что шурин велел тебе убираться. Пошел вон отсюда.
— Прошу прощения, господин… — Вигге отделился от оставшихся в живых людей Хаука, поклонился. — Господин Хаук передумал и велел одаренному остаться…
— Мой зять слишком мягок, — покачал головой Фолки. — Что ж, я не буду оспаривать его распоряжений. Сделаем проще. Я, Фолки, сын Скегги, сына Магни, говорю, что этот одаренный, называющий себя Эриком, проклят и несет несчастье всем, кто имеет с ним дело. И готов подтвердить это своим мечом, чтобы лишь один из нас двоих остался жить.
Эрик медленно поднялся. Это был вызов на поединок. До смерти одного из поединщиков.
Похоже, когда Гарди говорил, что Адела не слишком умна, он еще не успел как следует узнать ее брата. Неужели Фолки всерьез был уверен, что справится с одаренным? Эрик мысленно выругался. Еще как был уверен. И действительно мог справиться благодаря защищающему от любых плетений небесному железу, которое отдал ему Гарди.
Помрачневший Вигге, окинув их взглядом, отступил за спину Фолки. Заспешил прочь — похоже, по направлению к шатру Хаука. На что он рассчитывает? После того, как вызов произнесен по всем правилам, вмешаться в ход поединка может только сам Творец.
И отказаться от него, не покрыв себя позором до конца дней, невозможно. По большому счету, Эрика это не слишком волновало. Он-то не благородный, которые вынуждены следовать дурацким правилам, потому что все вокруг знают их родителей и детей, и родичей у них целая толпа, оплошает один — позор падет на всех. Тех, кому Эрик по-настоящему дорог, можно по пальцам перечесть. Одной руки. Как и тех, кто дорог ему.
Он уже готов был пожать плечами и сказать, что драться не будет — и пусть думают про него что хотят, когда понял, что Фолки и рассчитывает, что он откажется от поединка — и тогда Хаук вынужден будет прогнать его с позором, чтобы не упасть в глазах своих людей. Если же Эрик согласится драться — умрет, потому что мечом владел, как сам признался, «средне», а убить плетениями не сумеет.