Хаук выпрямился, в упор глядя на шурина.
— Только потому, что твоя сестра просила за тебя, ты еще жив. Убирайся. Ради нее и чтобы не позорить семью, я буду молчать о настоящих причинах. Придумаю для твоих людей благопристойный предлог. Например, что отправил тебя набрать наемников. Но запишу все, свидетели подпишут, — он кивнул на Эрика, — и оставят у себя. Так что в твоих интересах будет помалкивать.
— Ты не смеешь меня гнать, — вскинул голову Фолки, за меч он хвататься перестал.
Изрядно пошатываясь, он огляделся — повинуясь взгляду, подскочил его оруженосец Петтер и еще двое, с которыми Эрик не удосужился как следует познакомиться.
Эрик распустил плетение, мысленно выругавшись — теперь сплетен все равно не избежать. Хорошо бы, только ими и ограничилось…
— Я никуда не пойду. — Фолки тяжело оперся на плечо оруженосца. — Этот выродок тебя одурманил. Он одурманил и меня, заставив себя оговорить. Я не оставлю в его власти сестру. Да и тебя, хоть ты и сам виноват в своих бедах!
Почуяв неладное, к Хауку приблизился Вигге. Встал за правым плечом. Рядом с ним точно по волшебству вырос Бруни, а вслед за ним и Стиг. Эрик отступил чуть в сторону.
— Если ты не хочешь прислушиваться к голосу разума, — не унимался Фолки, — я заставлю тебя это сделать! Если после гибели Гарди некому призвать тебя к здравомыслию, значит, придется мне!
— Попробуй, — прохрипел Хаук. Дышал благородный тяжело и часто, лицо его покраснело.
— Остыньте, оба, пожалуйста, — не выдержал Эрик.
Не ровен час Хаука удар хватит, возись с ним потом…
— Не лезь! — рыкнули оба благородных почти хором. Фолки добавил еще пару слов — хорошо, что Аделе не до того. Хаук закашлялся.
— Не лезь, — негромко заметил Бруни. — Это семейное дело.
— Вот именно, — поддакнул Фолки. — Хаук, я говорил и повторю еще раз — прогони этих выродков. Неужели ты не видишь, что они вертят тобой, как хотят? Неужели не видишь, что от них — все беды?
— Они не повинны ни в чем дурном, поединок это доказал.
— Поединок? Ты называешь этот балаган поединком? Он выиграл его бесчестно!
Эрик начал жалеть, что сохранил ему жизнь. Ничего. Вдохнуть, Выдохнуть. Разжать кулаки. Низко и недостойно убивать того, кто и так еле дышит. Хаук велел Фолки убираться. Но прежде, чем он уйдет, Эрик заберет у слуг его окровавленную рубаху. И через неделю-другую, когда Фолки снова окажется в полной силе, найдет его. И никакое небесное железо благородного не защитит. И его люди не защитят. Ради этого стоит рискнуть и переходом. Хаук щадит шурина ради жены. Но Эрик Аделе ничем не обязан — так что отплатит ее брату за все — и за болт между ребер, и за змею в мешке, и за слова, которыми тот посмел разбрасываться.