— Стиг, ступай к слугам. Кто там у них главный… Скажи, что госпожа тяжело больна, и господин тоже вот-вот сляжет. Пусть раскладываются. Мы снова застряли.
— Но я предлагаю вам остаться и служить мне так же верно, как вы служили Фолки, сыну Скегги, сыну Магни, — не унимался Хаук. — Взамен обещая заботиться о вас, как и о всех своих людях. И долю в добыче, как полагается по обычаю.
— Это решают не слуги, — сказал Стиг. Спасибо хоть не стал нос задирать, дескать, не тебе тут приказывать.
— А кто?
— Господин.
Эрик молча указал головой туда, где все еще толпились и гудели люди. Стиг понял.
— Тогда только Вигге, он правая рука господина… — Парень ругнулся. — Сейчас попробую.
Он двинулся к сгрудившимся вокруг Хаука людям.
— Кто первый? — спросил тот. — Я приму вашу клятву.
Эрик снова склонился над Аделой. Твою ж… это даже не губка, это труха, которая рассыпается от прикосновения! Он стер кровь с губы, сжег, растирая пальцами.
— Давай сменю, — сказала Ингрид, приседая рядом. — Я поняла, что делать.
Эрик кивнул и отодвинулся.
— Что со мной? — спросила Адела, глядя на них умоляющими глазами. — И что с Фолки?
— Фолки погиб, госпожа, — сказал Эрик.
Она вскрикнула и обмякла, лишившись чувств. Может, так оно и лучше, меньше рыдать будет. Хотя все равно будет, брат все-таки. Кажется, Хауку предстоит очень неприятное объяснение — впрочем, какое Эрику до этого дело? Он оглянулся туда, где Хаук, бледный и неестественно прямой, сжал в руках протянутые ладони коленопреклоненного человека, и кивнул. Стиг вырос за спиной Вигге, что-то зашептал.
— А в самом деле, что это за дрянь? — спросила Ингрид. — Никогда ничего подобного не видела.
— Не знаю. Не простуда… — Он выругался, осененный внезапной догадкой.
Не простуда. И вовсе никакая не болезнь. Кто-то кинул яд на жаровню в шатре. Кинул и ушел прежде, чем успел надышаться сам.
Но не мог же Фолки не понимать, что ядовитые пары прежде всего отравят его сестру? Она меньше, и дышит чуть чаще Хаука. Или совсем обезумел от алчности и злобы? Впору потерять голову, когда планы срываются раз за разом, особенно если не слишком умен. Фолки и правда не способен был просчитать последствия своих поступков хотя бы на пару шагов вперед — иначе сейчас не валялся бы с перерезанным горлом. Что стоило молча убраться со своими людьми, сесть на хвост отряду — ведь начинались леса — и подождать, пока представится случай отплатить шурину за все? Стрела в глаз, и никакие плетения не спасут. Нет же, поднял бучу, за которую и поплатился. И все же не настолько же он дурак, чтобы травить сестру? Как говорится, горит сарай, гори и хата… Или настолько?