— Гадость редкостная, — согласился Эрик. — Лекарства все — гадость редкостная.
Он подозвал старого слугу и распорядился:
— Устройте ее как-нибудь, чтобы была опора под спиной. Так она сможет немного поспать. Лежа будет слишком тяжело дышать.
Тот взял Свею по руку, ссадив с телеги, устроил, прислонив спиной к колесу и подложив под поясницу мешок. Поговорив с остальными, взял еще несколько — похоже, чье-то добро — обложил дочь с обоих боков, чтобы не свалилась. Свея зевнула, закрыла глаза.
По-хорошему, надо было не давить кашель, а, наоборот, заставлять откашливать то, что уже скопилось. Только проку-то, если легкие превратилась в одну большую ссадину, словно по ним наждаком провели? Старательно так. Сколько ни откашливай, натекать будет быстрее.
Так хоть мучиться будет меньше.
— Что с ней? — еле слышно спросил старик.
— Надышалась ядом.
— Предназначенным для господ?
Эрик не стал отвечать. Старик опустил голову, и лицо его стало будто бы каменным, неживым.
— Значит, так и есть, — кивнул он своим мыслям. — Не зря Свея говорила, что кто-то хочет извести госпожу. А я не верил. Думал, выдумывает. Ей нравилось всякие страсти выдумывать — все слушают, ахают…
«Нравилось». Не «нравится». До чего же быстро он все понял и смирился.
— Может быть, хоть что-то? — слуга заискивающе загляну в глаза.
Эрик не отвел взгляда. Он отдал бы полжизни за то, чтобы этого разговора никогда не было.
— Когда меня укусила змея, двое одаренных едва-едва удержали меня на этом свете. Этот яд ничуть не слабее змеиного, и… я один. И больше не могу плести.
— А когда сможете? — спросил слуга уже без надежды в голосе.
— Через полдня, может, чуть раньше.
В прошлый раз, когда Эрик довел себя до почти полного истощения, он проспал беспробудно десять часов. Только сейчас у него не будет этих десяти часов.
— А до того?
— Все, что мог, я уже сделал. Разве что еще дать ивовой коры, от жара. Молиться. Поить водой, когда будет просить пить. Воду приготовьте заранее, ее понадобится много. Я могу побыть со Свеей, недолго. И приходить проведывать потом. Пока не смогу снова плести.
— А к тому времени что-нибудь снова случится с господами, — горько произнес старик.
— Не исключено, — не стал лгать Эрик.
Надо было отказать сразу. Но задним умом все крепки, а он слишком устал тогда, чтобы думать наперед. Он и сейчас не особо способен был думать наперед: ноги едва держали, сердце колотилось, казалось, в горле. Как будто весь день камни протаскал.
— Лучше бы я вас не звал. Не успел бы начать надеяться. — Старик отвернулся, помолчал, пожевал губами, словно собрался что-то сказать да раздумал.