— Кажется, это он в меня стрелял. — Эрик пересказал ей разговор людей Хаука.
Ингрид тихо выругалась, снова откинулась на спину, глядя в небо так внимательно, точно в нем пылали огненные буквы, возвещавшие истину.
— Мне кажется, он стрелял в Хаука, — сказала она, наконец. — Когда понял, что жизнь его сестры действительно в опасности. Мог решить, что в таком случае стоит поживиться самому. Опять же, если Адела переживет мужа, дальше за ней наследуют его родичи.
— Час от часу не легче, — ругнулся Эрик. — Скоро каждый против каждого умышлять начнет.
— Хаук говорил, что ты оттолкнул его, подставившись сам.
Эрик пожал плечами.
— Не знаю. На таком расстоянии легко промахнуться.
Она не ответила, все так же глядя в небо. Эрик тоже молчал. Мог ли на самом деле убийца быть не один? Голова шла кругом.
— Дать тебе побыть одной? — спросил он, поняв, что Ингрид больше ничего не скажет.
— Останься. — Она потянула его за рукав, привлекая к себе.
Эрик улыбнулся, наклоняясь навстречу. Что бы там ни было, пока он жив. И не так уж и слаб, как думал некоторое время назад.
В шатер они вернулись вместе. Гарди снова сидел над доской, уже без вина. Кивнул, приветствуя Ингрид, и отвернулся, разглядывая доску. То ли пожалел о недавней откровенности, то ли дошел до той стадии опьянения, когда не хочется ни с кем говорить, есть желание лишь перебирать в уме собственные горести. Где бродят оруженосцы, Эрик спрашивать не стал. До вечера еще далеко, чего бы парням в шатре сидеть.
Ингрид свернулась клубочком на плаще, сунув мешок под голову. Эрик медлил. Спать хотелось невыносимо, но еще хотелось пить. Он притянул к себе мешок, где лежала фляга с вином, взялся за завязки. И замер, вспомнив, что оставлял мешок без присмотра.
Твою мать, это просто нелепо! Можно подумать, теперь на него каждый раз будут змеи выпрыгивать.
Ингрид открыла глаза, глянула встревоженно. Эрик, через силу улыбнувшись, мотнул головой — все в порядке, спи. Она едва заметно нахмурилась.
— Спи, — повторил он вслух. — Я только попью и тоже лягу.
Она не отвела взгляд, потянулась к мешку. Эрик, снова мотнув головой, отвел ее руку. Мысленно выругался, начал распускать узел. Пальцы не слушались, подрагивали. Совсем плох стал.
Он дернул горловину мешка, едва не порвав завязки. Выдохнул, обмякнув. Снова мысленно выругался, поймав внимательный взгляд Гарди. Тот очень невесело усмехнулся и снова уставился на фигуры. А вот это уже никуда не годится — ладно Ингрид, та знает его как облупленного, но чужой человек не должен был заметить этот нелепый и совершенно неуместный страх.