Дальше я поступил так. Подал прошение великому князю с просьбой дать мне дом, потому что мне надо было где-то жить. В тот же день мне назначили два пустующих дома. Из них я выбрал дом священника, о котором упоминал выше, и постепенно начал торговлю вином.
Тогда я постоянно состоял при главном боярине Иване Петровиче Челяднине и помогал одному поляку переводить с немецкого на русский книгу о травах, потому что [Челяднина] она заинтересовала, и он очень хотел ее иметь. Этот боярин пошел со мной в Земельную канцелярию и велел приказному Василию Степановичу дать мне поместье, о котором я просил, и оставался в канцелярии до тех пор, пока документ не был подписан.
В Москву то ли из Гаррии, то ли из Вирляндии[66] приехал дворянин по имени Эверт Бремен, который никак не мог продвинуться, потому что женился – исключительно в силу своего благородства – на женщине, высланной из Полоцка. Я отправил его в свое поместье управлять крестьянами согласно моим предписаниям, написанным по-немецки и по-русски. Однако он не стал им следовать, а управлял, как привык в Ливонии, и мое поместье пришло в упадок. Тогда я сказал вышеупомянутому Семену Курцову, почитателю таких птиц, как соколы и орлы: «Поедем, свезем этого малого в Военную канцелярию».
Все, что рассказал [Бремен], было тайком записано. Когда он только приехал, пошел не в ту канцелярию. Ему бы следовало пойти в Посольскую – что было бы верно, – потому что немецкими и татарскими делами занимаются там, а в Военной канцелярии ведут дела военные и польские. Этот Семен Купцов немедля получил записку – память – какую положено. Написана она была сообразно обстоятельствам. Во-первых, касаемо языка, leto значит anno по-русски. А поскольку они ведут счет годам от сотворения мира, то пишут лето 7000 и сколько-то сотен. Потом следовала суть дела: «Никита Фуников, тебе надлежит обходиться с этим вновь прибывшим немцем как с другими такими же». Далее стоял месяц и год, а затем день. Рядом с датой приказный написал свое имя. Эта память оставалась в Большой казне. Все записки подклеивались одна к другой и скручивались в свиток. В Большой казне написали такую память: «Путиле Михайловичу и Василию Степановичу по повелению великого князя выдать вновь прибывшему немцу 150 четвертей земли в городах или уездах московских, которые не пустуют». Эта память оставалась в Земельной канцелярии.
Когда отравили великую княгиню[67], великий князь послал в Ливонию за вдовой по имени Катрина Шиллинг, которая жила в городе Дерпте. Эту женщину доставили в золоченой повозке. Великий князь надеялся, что она сможет помочь великой княгине. Он очень тщательно осмотрел одежды женщины, а потом сказал ей: «Если ты поможешь моей царице, мы пожалуем тебе на всю оставшуюся жизнь половину дохода от Дерптского епископства в Ливонии». Великая княгиня сказала той женщине: «Ты наверняка можешь мне помочь. Помоги мне!» Великая княгиня умерла [в 1560 году], а женщину отправили назад в Ливонию.