Я совсем не сентиментальна. Терпеть не могу, когда все скачут вокруг будущих мамочек: подожди, вот родишь и будешь та-а-ак счастлива – сама же знаешь, как это бывает.
Лучше сразу меня убейте.
И все же, оставаясь дома одна, я привыкла общаться с ребенком. Это вошло в привычку. Так странно: ты сама себе хозяйка, отдельная личность, но почти десять месяцев вы с ребенком составляете единое целое. Этого не чувствуешь, пока не начинаешь замечать, как меняется твое тело, и каждый раз, опуская взгляд, видишь доказательство, что внутри тебя есть еще кто-то. Прежняя ты изменилась. Расширилась. Когда ребенок начинает шевелиться, пинаться, ты на самом деле понимаешь: вас двое. Ты больше не одна.
Это даже мило.
Итак, я болтала, нарезая панчетту[9], и на середине фразы услышала шум позади. Замолчала, опустила нож и обернулась. В дверях стоял Люк и наблюдал за мной с забавным выражением лица.
– Давно ты там стоишь? – буркнула я.
Щеки немедленно вспыхнули. Кровь прилила к шее, к ушам, ко лбу. Я стиснула зубы. Меня застукали!
Люк расплылся в широкой улыбке.
– Не очень… – начал он.
– Врешь! Что ты слышал? – рявкнула я.
– Роуз, успокойся. Чего разошлась?
Я подошла к плите и быстро выключила газ под кастрюлькой.
– Не надо было за мной подглядывать!
Люк громко расхохотался – и мне сразу захотелось ему врезать.
– Ты смутилась, вот и злишься. Не ругайся… Я не подглядывал, просто слушал.
– Без разрешения!
– Увы, да. Прости, что расстроил тебя. Но ты так мило разговаривала с малышом, я очень удивился. Не ожидал такого и не смог удержаться. Мне хотелось послушать, что ты говоришь. Часто ты так?
Сжав кулаки, я попыталась сделать глубокий вдох и успокоиться.
Кожу все еще жгло. Беременность протекала по-разному, иногда все шло хорошо, но чаще она меня бесила. Каждый знал, что я не хотела ребенка, теперь с меня будто не сводили взгляда, я устала от вопросов: как, дескать, я справляюсь с беременностью? Словно у них было право судить, наблюдать и высказывать свое мнение. Поэтому на такое я реагировала резко.
– Роуз… – Смех Люка затих. Муж шагнул ближе. Я повернулась к овощам на разделочной доске. – Я рад, что услышал, как ты с ней разговариваешь. Иногда я гадал, чувствуешь ли ты связь с ребенком. Когда мы вместе, ты не подаешь вида, а я не спрашивал, потому что тебе все это нелегко дается. – Он взял меня за плечи, склонился и поцеловал в шею. – Я тебя люблю. Прости, что слушал без разрешения. Больше так не буду.
– Да, так и есть, – призналась я. Повернуться и сказать ему это в лицо я не могла, поэтому сообщила плите и кастрюльке, где томились чеснок и оливковое масло: – Я разговариваю с ребенком. Все время. Ясно?