Я просто хотел, чтобы всё было хорошо (Вечный) - страница 10

На работу нормальную ей было тогда не устроиться, ибо не с кем было оставить ребенка. Отец днями пропадал где-то, потом приползал домой. Дом был деревянный, частный, вообще, добротный, ибо когда-то его строили прабабка и прадед, которые прошли войну и получали неплохие пособия, с тех пор много воды утекло, но дом, тем не менее, стоит, да, обшарпанный, но до сих пор качественный. По-хорошему в такой вложить немного труда и будет конфета, актуальная и в наши дни. Так вот, в доме было три комнаты и кухня, в маленькой жил я, в большой мои родители, третья использовалась как кладовка, но складывать туда было особо нечего, только то, что оставили предыдущие жильцы этого сооружения, то тележка маленькая, то книги старые, то банки, то одежда, точнее, тряпки, одеждой такое не назовешь. В этой самой кладовке хранились, например, крупы и сахар. Тогда покупали мешками, было выгоднее, сейчас, наверное, тоже, но найти у кого-то мешок килограмм на 10–20 довольно сложно, не знаю, я не видел. Так вот, приползая на рогах, наверняка вдоволь наизменявши матери, на тот момент бывшей почти святым человеком, он выхаживался гречкой, сжирал по полмешка. Дешево, сердито, быстро. Еще раньше в доме были кролики, мать как-то говорила, что отец их продавал, чтобы выпить, но это уже классическая ситуация для алкаша в семье. Лично я их не застал.

Забавно, что именно в один из таких дней и произошло эпохальное событие, которое во многом и определило мою дальнейшую судьбу. Дело было так, иногда мне давали уголь из печки, газа никакого в доме не было, и позволялось рисовать им на заборе у дома, то есть то, что я тогда называл рисованием, скорее, просто каракули и абстрактные черные дыры, которые рисует любой ребенок, но в любом случае мне нравилось этим заниматься. Забор был белый, бетонный, наш дом граничил с магазином, поэтому старые доски снесли, выстроив, получается и нам тоже, новую ограду от посторонних глаз. В один из таких дней завалился через калитку пьяный в хлам отец и что-то ему не понравилось в том, что он увидел, а может это была белочка, неизвестно, в любом случае он вспылил на ровном месте, а я побежал к единственному человеку, который мог меня защитить, к маме. Она в это время готовила на кухне, делала она это не очень, но всегда с любовью, знаете, это как петь в душе, ты можешь не обладать голосом, но удовольствия от этого ты меньше не получаешь, я вбежал, она обернулась, и, ничего не сказав, я просто спрятался за ее спину. В комнату быстрым шагом вошел так называемый родитель номер два (Ха) и попытался добраться до меня, мать его оттолкнула. Тогда я первый раз понял, какой монстр мой папаша, он закричал, что убьет меня, и кинулся на мать. Она из-за того, что была тогда трезвой, оттолкнула его и стала кричать в ответ, мол, хочешь убить его, тогда сначала убей меня. Потом темнота. Мы с ней сидим на террасе, она рыдает, я пытаюсь успокоить ее, как могу, говорю, зачем нам такой человек в доме? Справимся и без него. К сожалению, без него не получалось, мать любила меня, а я любил конфеты. Поэтому когда этот урод косячил, он попросту покупал меня. Стыдно ли мне за это сейчас? Да. Возможно, что судьба распорядилась бы с зависимостью моей матери иначе, если бы я тогда был более тверд в своих позициях, но как только этот мужик приносил конфеты, я таял. Она его, конечно, выгоняла и не раз, но все разыгрывалось по одному и тому же сценарию, он более-менее трезвый приходит под окна, стучит, просит погулять с сыном, я вроде и не против уже, ведь давно отвык от того, что он вытворяет, мы идем гулять. Он покупает мне сладкую вату, водит меня в кино, спрашивает, как там мама, не появился ли у нее кто-то, а перед самым концом, перед тем, как отдать меня ей, доставал горсть карамелек и протягивал мне, после просил у матери прощения, которая, смотря на меня, спрашивала: «Ну что, простим его или как?» А я по своей наивной дурости, конечно, говорил «да», это лучший папа на свете. Это были мои 30 сребреников, которые папаша любезно вкладывал мне в ладонь. На самом деле сейчас я думаю, где он брал эти конфеты? Возле нашего дома был пруд, а за прудом поле, а за полем кладбище, однажды шел мимо пруда мужик и, увидев нас, спросил: «ебят, конфет не хотите?» Мы не взяли, где он в поле мог найти конфеты? Правильно, мог собрать на кладбище, и даже если мы не были сильно верующими, это все равно вызывало отвращение. Так вот, такое же отвращение сейчас навевают не конфеты того мужика, а конфеты родного (?) отца. Чувствую себя иудой, хорошо ли жить — спрашиваю я сам себя? Учитывая, каким я в итоге вырос, полагаю, это стало жизненным уроком и заложило некоторую ответственность за других внутри меня, и хотя в подростковый период я был не самым хорошим ребенком, итог все же положительный, я умею переживать и понимать, что от моих действий не всегда зависит только моя жизнь.