— Ку-ку, — мрачно отозвался Эйно Рахья и строго, как прокурор на жареную курицу, посмотрел на него.
— Ку-ку, — хором сказали Теодор Кеттунен, главный кассир «красных финских боевиков», и Вяйно Йокинен, бывший эдускунтовец, рьяный коммунист.
Только Отто Кусинен ничего не сказал, потому что его здесь и не стояло — его вообще в Питере не было. Где он был — являлось большой государственной тайной, точнее — тайной от государства. От жены Отто, конечно, тайн не существовало, они с мужем сидели друг напротив друга и дули обжигающий чай из блюдец, закусывая бубликами и смотря через окно на пробуждающуюся от былой слякотной опустошенности Сенатскую площадь Хельсинки.
Лииса Саволайнен с характерными ее стилю ярко-красными губами оказалась облачена в такую же самую униформу, как и неживые финские чиновницы. Неужели и ее накрыло? Но Лииса широко улыбалась и озорно блестела чуть прищуренными веселыми глазами. Может, еще жива?
— Товарищи! — сказал Акку. — Это Тойво Антикайнен, тот самый герой Турку. Он с дороги, так что ему поесть, попить и пристанище подобрать на первое время.
— Ну, кто он такой, мы, положим, знаем, — все так же мрачно проговорил Эйно Рахья. — Лииса, помоги, пожалуйста, товарищу.
— Яволь! — ответила Лииса. — Иди ко мне, мой мальчик.
Это она, конечно, сказала Тойво, к Рахья так обратиться не мог никто. Разве что небожитель Сталин, либо сам Ленин. Для них все прочие были «мальчиками», даже девочки. Мальчиками для битья, понятное дело.
Тойво приблизился к Лиисе, пожал кокетливо протянутую руку и одними губами едва слышно спросил у нее:
— А к этому суровому дядьке можно обратиться?
— Можешь, конечно, — тоже шепотом ответила та. — Пока никого из шефов нет, он за самого старшего.
— Эйно! — позвала она. — Тут к тебе вопрос имеется.
Товарищ Рахья, уже почти скрывшийся в коридоре, только коротко кивнул, приглашая следовать за ним.
— А потом поесть и попить можно, — подобравшись двигаться, Антикайнен склонил голову почти к самому ушку Лиисы. — Спасибо!
Комната, куда вошел Эйно, была обставлена со спартанской аскетичностью: возле стены — громоздкий кожаный диван, стол на гнутых ножках с настольной лампой под зеленым абажуром близ окна, еще один столик между двумя массивными креслами с вазой в форме танцующей нимфы. В вазе почивала бутылка вина. Поистине, великолепная рабочая обстановка.
Предложив гостю кресло, сам Рахья расположился на диване и отодвинул в сторону газету «Правда», которую, судя по всему, до этого читал.
— Ужасная желтейшая пресса, — кивнул он на листки, словно бы, между прочим. — Ну, что за вопрос?