Тойво показалось, что он где-то уже видел подобную личность. Может быть, все это как-то связано с Бокием?
— Здравствуй, Яков! — неожиданно для самого себя произнес он, уже после этих слов определив, что перед ним одиозный Яша Блюмкин, неуловимый шпион, террорист, провокатор, а также убийца немецкого посла Мирбаха.
Кто-то считал, что Блюмкин облажался с этим послом, никого не застрелил, а выпрыгнул в окно и неловко повис вверх ногами на железной ограде, зацепившись штанами. Потом, будто бы какой-то безымянный матрос, тоже участвовавший в покушении, выпустил в посла несколько пуль, снял с ограды Блюмкина и ушел в закат, приплясывая танец «Яблочко». Но Тойво так не считал.
Яков был совсем молодым парнем. В революцию он вступил шестнадцатилетним юнцом, но отчего-то прекрасно разбирающимся в человеческих и около-человеческих отношениях. Например, он мог поддерживать беседу абсолютно с любым человеком, причем, о вполне специфических вещах, как-то: искусство, уркаганство, литература, поэзия, наука и политика. Всегда был внимательным слушателем и при этом очень искусным оратором. Это — что касается человеческих взаимоотношений.
Были еще и около-человеческие: прекрасно дрался, обладал недюжинной ловкостью и силой, метко стрелял из любого стрелкового оружия, умел собирать бомбы из печенья и варенья, искусно бросал ножи в цель. Кроме того свободно говорил на фарси, а также ряде восточных языков и их диалектах.
Как всем этим можно было овладеть в столь юном возрасте? Хотя правильнее было бы задать вопрос по-другому: где и как он всему этому научился?
Родившийся в начале века в Одессе в семье приказчика бакалейной лавки и домохозяйки, Яша закончил талмудтору — типа бесплатной начальной еврейской школы — и пошел работать туда, где обычно работают все евреи — электромонтером в трамвайном депо. Вместе с этим как-то определился в отряд еврейской самообороны против погромов. Тут он и пропал, хотя, вроде бы не пропадал никуда: крутил лампочки в вагонах и пакгаузах.
Уже в семнадцать лет Блюмкин затесался в отряд полупьяных матросов, затеявших войну с боевыми частями украинской Центральной Рады. В 1918 году снова объявился в Одессе, а, объявившись, сразу принял участие в экспроприации ценностей Государственного банка, закорешился с Мишкой «Япончиком» и начал формировать 1-й Добровольческий железный отряд. Тут его заприметил диктатор Одессы Михаил Муравьев.
Муравьев, мнивший себя, как тогда было модно, «новым Наполеоном» предпочитал террор любому иному действию. Его армия бесчинствовала в Киеве, арестовав и потом расстреляв от 5 до 8 тысяч офицеров и кадетов военных училищ. Той же самой доктрине он придерживался и в Одессе. Но каким-то образом «Япончику» через Якова Блюмкина удалось воздействовать на безумного командарма, до массовых расстрелов дело не дошло. Вскоре Муравьев взял ноги в руки и побежал прочь, потому как совершенно справедливо заметил, что его команды ловко игнорируются, а самому того и гляди можно словить пулю в голову.