Посетив накануне кладбище, я сначала не нашел билеты. Не поверив, что в тайничке могло оказаться пусто, я еще раз хорошенько пошарил в нем и только тогда нащупал эти два сиреневых билетика, которые сам нечаянно задвинул в самую глубину, когда оставлял новый конверт.
Билеты были на вечерний сеанс в субботу. Места нумерованные, в девятом ряду. Кинотеатр «Студио-28» на Монмартре. Как нарочно, в этот день позвонил из своей лавки Александр и спросил, не найдется ли у меня время вечером. Он предлагал куда-нибудь пойти, а я сказал, что у меня на этот вечер уже есть другие планы.
– Так-так. Другие планы. И что же это, позволь спросить?
Я сначала подумал, не пригласить ли его в кино. Но затем отбросил эту мысль. Слишком сложно объяснять ему происхождение этих билетов. Мой друг не знал ничего о том, что я по-прежнему продолжаю регулярно относить на могилу письма и на письменном столе у меня образовался целый склад драгоценных находок.
Поэтому я сказал, что меня уже пригласила Катрин сходить в кино. Александр присвистнул и пожелал мне приятно провести время с мадемуазель Баллан.
И надо же было такому случиться, что, когда мы с Артюром шли по улице Бонапарта, нам навстречу попалась Катрин!
– Привет, друзья! – сказала она, заметив детский рюкзачок в моей руке. – И куда же это вы собрались?
– Я сегодня ночую у mamie, – сказал Артюр. – Она готовит вишневый клафути.
– Ну, как замечательно! Вишневый клафути! Меня прямо завидки берут, обожаю вишневый клафути!
Улыбаясь, Катрин посмотрела на меня, вопросительно вскинув брови. Снова этот взгляд а-ля Жюли Дельпи. Я внутренне застонал и тоже ей улыбнулся, но у меня не было никакого желания пускаться в объяснения.
– Ну, всего хорошего, Катрин, нам надо спешить, матушка уже ждет нас, – сказал я и прямо почувствовал спиной ее взгляд, которым она провожала нас, пока мы, миновав кафе «Les deux Magots»[56], переходили на другую сторону бульвара Сен-Жермен.
Матушке я сказал, что иду с Александром в кино. Она обрадовалась и одобрила, что я выхожу из дому. Таким образом, все остались хорошо информированными обладателями ложной информации.
Когда я, взбежав по ступеням, входил в маленький кинотеатрик, посетители уже сидели в зрительном зале. И только один пожилой господин нерешительно топтался перед кассой.
Я увидел в витрине черно-белый плакат, и мое сердце забилось еще быстрей, чем во время моего стайерского забега от станции метро «Монмартр» до вершины холма.
Зачарованно глядя на старые фотографии Жана Маре и Марии Казарес, я прочел название фильма, который шел в этот вечер. Это был «Орфей» Жана Кокто.