Мы свернули на гравийную дорожку и медленно подъехали к дому, выкрашенному в белый цвет. Широкие окна с деревянными ставнями на втором этаже. Крыша покрыта терракотовой черепицей. В саду я заметила бирюзовое пятно – угол бассейна.
Следом за Давидом я вошла в дверь и оказалась в прихожей. Пол был выложен бежевой плиткой. Его чистая, блестящая поверхность заставила меня разуться. Брижит не вышла нам навстречу. Давид показал мне мою комнату на втором этаже. Белые муслиновые занавески то вздувались, то опадали, как летящая юбка, обнажающая ноги. Я закрыла окно.
– Вот как выглядит незаконченная комната, – сказал он.
Действительно, за полосами белой краски виднелась бетонная стена. Комната была обставлена скудно: маленький стол, старинное кресло-качалка и изогнутый светильник, висящий над узкой кроватью. Я положила сумку на кровать. Давид стоял в дверях, барабаня пальцами по косяку. Моя шея запылала, и на мгновение я ощутила сильнейшее желание броситься в его объятия.
– Располагайся и спускайся вниз, – сказал он. – Брижит на кухне, готовит обед.
Я прошла по коридору в ванную и вымыла руки. Лицо в зеркале вызвало у меня отвращение. Темные мешки под глазами. Огромные, бледные, неявно очерченные губы. Я накусала их и растерла щеки.
Потом направилась в другой конец коридора и открыла дверь в комнату Брижит и Давида. Кровать накрыта белым пуховым одеялом, отглаженная и накрахмаленная простыня заправлена под матрас. Одежды не видно – наверное, она в большом шкафу.
Я спустилась на кухню. Брижит стояла у плиты, и клубы пара поднимались к ее лицу.
– Ты приехала! – воскликнула она. – Ну как тебе здесь?
– Красиво, – сказала я, осматриваясь.
Меня окутал ее цитрусовый аромат. Как она всегда умудрялась пахнуть свежестью, даже когда готовила? Она прошла в другой конец кухни и разложила на тарелке нарезанный хлеб.
– Обед почти готов, – сказала она и сняла с руки прилипший листик петрушки. – Если надеть свитеры, куртки и носки, можно поесть в саду, – прибавила она.
Все то же исполинское полуденное солнце грело нас, хотя на улице было прохладно. Брижит приготовила тушеные мидии и зеленый салат с маринованным фенхелем. Ракушки плавали в соусе из белого вина с чесноком и кусочками бекона. Я давно не ела морепродуктов. Мне вспомнился ресторан в Нормандии и шеф-повар, папин друг. За обедом я выпила три стакана воды, но даже на следующее утро меня мучила жажда из-за соли.
– Где ты научилась готовить? – спросила я и окунула в соус кусочек хлеба. – Все, что ты делаешь, божественно вкусно.
– Метод проб и ошибок, – сказала она. – Я занимаюсь этим уже двадцать лет. Рано или поздно научишься. Моя мать готовить не умела. Мы ели очень много пасты и риса “Анкл Бенс”. Томатный соус из банок. Овощные консервы “Маседуан” с таким количеством майонеза, что можно было умереть. Я решила, что буду учиться готовить сама. Но это было трудно, потому что мне некому было подражать, а лучший способ научиться – наблюдать за другими. Вся суть готовки состоит в движениях, в отдельных мелких жестах. Это как танец. Повар по большей части повторяет эти движения интуитивно, не задумываясь. Поэтому надо присмотреться. Встать рядом с ним. Впитать в себя этот танец.