– Я помню, что ты мне говорила. Но, Марго, я думаю, все намного сложнее, чем тебе кажется. Когда-нибудь ты начнешь это понимать. Может быть, когда-нибудь ты поймешь, что значит любить. Я говорю о жертвенности, о готовности что-то сделать ради другого человека, как бы мучительно это ни было. Не знаю, был ли на это способен твой отец.
Брижит встала с кровати. Тонкие голые щиколотки торчали из мужских ботинок – тех же самых, в которых она была во время нашей первой встречи. Я подошла к ней.
– Брижит, – сказала я, произнося ее имя с неожиданным для самой себя нажимом. Она повернула голову. – Зачем тебе ребенок?
Ее взгляд на мгновение стал рассеянным.
– Зачем тебе это? Ты не то чтобы создана для материнства. Ты сама это говорила.
– А твоя мать?
– Нет, но она и не притворяется, что это не так. Я знаю, она даже не ожидала, что сможет забеременеть. Но ты-то пытаешься уже много лет. Ты ведь хочешь этого больше всего на свете, да?
Брижит глядела на голую стену за моей спиной. Я не понимала, о чем она думает. Наконец она заговорила.
– Я хочу узнать, каково это. У большинства моих подруг, если не у всех, есть дети. Они прошли через беременность. Они испытали на себе это преображение и рассказали о нем. Они говорили, что мне не понять ни травматический опыт родов, ни радость от того, что берешь на руки своего ребенка. Некоторые не хотели меня видеть в первые месяцы после появления детей. Они хотели общаться только с другими матерями. Может, я проецирую на них свои страхи, а может, я к ним слишком сурова. Как бы то ни было, я часто чувствовала себя одинокой.
Я обдумала ее слова.
– Тебе нужен ребенок как опыт, – сказала я. – Но было бы тебе больно потерять его?
– Говорят, после рождения ребенка его жизнь выходит на первый план. Родительство делает людей самоотверженными.
– Ты надеешься, что родительство сделает тебя менее эгоистичной?
Брижит вспыхнула. Я впервые видела, чтобы ее лицо заливалось таким румянцем. Она посмотрела в окно. На улице стемнело, и ветви деревьев были едва различимы.
– Не знаю, – тихо сказала она, не отводя глаз от черного окна. – Может быть, я превращусь в собственную мать.
Я подумала о женщинах в дорогих нарядах, которые ели закуски в гостиной. В тот момент я могла бы поклясться, что Брижит выросла в подобном доме – в особняке, где сами стены предназначены для произведений искусства. Интересно, через что ей пришлось пройти, чтобы вырваться из мира своего детства.
Она подошла ко мне и взяла меня за подбородок. Я подумала о ее матери, которая щипала ее за ляжки, чтобы увидеть жировые складки. Я ожидала, что Брижит расцарапает мне лицо ногтями. Даст мне пощечину.