– Кто это?
– Анук Лув и моя дочь Марго.
Ни звука в ответ.
– Вы слышите? – спросила она.
– Третий этаж, – сказал голос, раздался щелчок замка.
Мы поднялись по лестнице, не обменявшись ни словом, и на несколько мгновений время остановилось. До встречи с другой папиной семьей оставались считаные минуты.
Дверь приоткрылась, и стоявший на пороге молодой человек распахнул ее. На вид лет двадцать пять, волосы аккуратно зачесаны набок. Костюм, кожаные ботинки такие же, какие всегда носил папа, классические, со шнурками. Я узнала папин любимый бренд – “Эшюнг”. Сходство было пугающим. Та же поза, так же повернуты наружу носки ног, так же сложены за спиной руки.
– Я Жак, – сказал он.
– Вы его сын, да? – спросила Анук с неожиданной теплотой.
Я молчала и продолжала смотреть на его ботинки. Я представляла пальцы его ног под начищенной до блеска бордовой кожей. Папин старший сын.
– Я не могу вас впустить, – извиняющимся тоном сказал он. Его рука лежала на дверной ручке. – Я не хочу будить свою мать.
– Но вы открыли, – сказала Анук. – Вы разрешили нам подняться к двери. Это наш единственный шанс.
Даже в тусклом свете коридора было видно, что глаза у моей матери покраснели, а щеки припухли.
– Мне жаль.
– Может, вы хотя бы Марго позволите попрощаться. Она не видела его с августа. – Анук подтолкнула меня вперед.
Его глаза скользнули по моему лицу, как будто он только сейчас меня заметил. У меня дрогнули губы.
Жак посмотрел назад, в квартиру. Мы ждали. Я знала, что Анук не отступит. Казалось, что прошла вечность, но на самом деле несколько минут или даже секунд. Свет в коридоре со щелчком погас. Жак вздохнул и сделал шаг в сторону.
– Заходи, Марго, можешь посмотреть на него. Только тихо. Лучше моей матери не знать, что ты здесь.
Анук поблагодарила его и опять пихнула меня в спину.
– А как же ты? – в панике зашептала я.
– Он бы хотел, чтобы ты пришла. Этого достаточно. Давай.
Я прошла за Жаком в коридор. Я чувствовала, что Анук стоит сзади, выпрямившись и подняв голову, с совершенно неподвижным лицом. Мне показалось, что меня сейчас стошнит.
Мы вошли в гостиную, где горел приглушенный свет. Длинные шторы до самого пола скрывали окна и улицу за ними. Я увидела на стеклянном столе огромные букеты с плотно связанными стеблями. Цветам мадам Боннар было до них далеко. Мы не могли пойти на похороны. Нас не пригласили.
– Я оставлю тебя на пару минут, – сказал Жак и вышел.
Папа лежал на столе поменьше, вытянувшись во весь рост, а вокруг стояли стулья для посетителей. Я остановилась в нескольких шагах от него, потому что боялась почувствовать запах разложения. Раньше я никогда не видела мертвецов, и он пугал меня. Я смотрела на него краем глаза, с трудом узнавая очертания лица. Это был не он.