Брижит остановилась, чтобы перевести дыхание. Потом заговорила медленнее, будто сдерживая поток льющихся слов.
– Если бы со мной случилась такая история, как с тобой, – сказала она, – я бы записала ее поскорее.
– Но я – не вы.
Мой голос прозвучал слабо. Мне было далеко до ее энтузиазма.
Она кивнула и мягко улыбнулась.
– Конечно.
– Вы же писательница. Это ваша работа.
– Твои воспоминания драгоценны. Я не буду тебя заставлять. Это твоя история. Иногда мне приходит в голову какая-нибудь идея и не дает покоя. Давид говорит, я бываю навязчивой. Я знаю, что часто ставлю людей в неловкое положение.
Она встала и пошла с пустыми тарелками к раковине. Я раздумывала над ее словами. Я запятнала папино имя. Он практически не успел оправиться от скандала. Однажды он сказал: “Все, что у нас есть в жизни, – это доброе имя, наша репутация”. Я прокручивала в голове наш разговор. Слова Брижит приобретали смысл. Они доказывали, что действовать надо срочно. Но я не смогу сделать это в одиночку. Я наблюдала за тем, как она открывает кран и моет губкой одну тарелку за другой, и тут у меня появилась идея.
– А если вы будете моим гострайтером?
Брижит посмотрела на меня с непроницаемым выражением.
– Вижу, я слишком на тебя надавила, – сказала она. – Давай забудем об этом. Я не хотела тебя расстраивать.
На кухне было темно, и ее помада выделялась в полумраке единственным ярким пятном. Мне нравилось, как преображалось ее лицо, когда она улыбалась накрашенными губами. Я решила, что, когда стану старше, буду пользоваться только помадой и больше ничем.
– А если мы напишем книгу вместе? – продолжала я. – Вы же писательница, вы умеете подбирать правильные слова. Сама я с этим не справлюсь. Я могу приходить после школы несколько раз в неделю. Это будет похоже на то, что вы делали с шеф-поваром. Я не смогу вам заплатить, но расскажу все, что помню о папе. Я готова расшифровывать интервью, составлять конспекты книг, ходить за вас в библиотеку.
Она вытерла руки и вернулась к столу. Перед ней лежала бумажная салфетка, она развернула ее и разгладила сгибы. Тут мы услышали, как открылась и с грохотом захлопнулась входная дверь. Брижит улыбнулась.
– Это Давид, – сказала она. – Он всегда сообщает о своем возвращении.
Мы слышали, как он проходит по квартире, со стуком ставит на пол то ли портфель, то ли сумку, включает воду в ванной, и вот наконец в коридоре раздались приближающиеся шаги. Давид остановился на пороге. Он еще не успел снять кожаную куртку. Увидев меня, он явно удивился. Когда он подошел, чтобы поздороваться, я ощутила слабый животный запах от его куртки. Брижит, сидевшая напротив, смотрела на него и ждала, когда он поцелует ее.