Теперь наше сотрудничество дошло до той точки, где уже невозможно было рассказать об этом Анук, не разозлив ее. Я была слишком увлечена проектом, а кроме того, не хотела делиться им ни с кем, хотя подсознательно наверняка понимала, что в моем решении есть доля риска.
Когда Анук звонила, что случалось редко, я говорила, что я у Жюльет, учусь. Большую часть своих визитов к Брижит я планировала так, чтобы они совпадали с вечерними репетициями Анук. До ее следующего спектакля – первого после лета – оставалось несколько недель, и даже если бы я бывала дома чаще, проводить время вместе мы бы не смогли. В будни я вставала на час раньше, чтобы доделать задания, а поскольку я спала всего пять-шесть часов, иногда меня клонило в сон на уроках, и я впивалась ногтями в ладони, чтобы не засыпать.
Однажды вечером я рассказала Брижит о матери, которая ехала с детьми в поезде. Мне хотелось знать, что думает об этом она. Почему мать не нашла своих детей? Нужно ли ей было остаться с ними в поезде?
Мы сидели в гостиной. Брижит держала блокнот, чтобы делать записи во время разговора. Она выключила диктофон.
– Если бы это были мои дети, – сказала она, – я бы их не бросила. Каковы шансы, что я вернусь вовремя? Что меня не убьют по дороге?
– То есть вам не кажется, что она поступила так из любви? Для нее это была возможность их спасти.
– Допустим. Но мать всегда умеет успокаивать детей самим своим присутствием, обнимая их, рассказывая им сказки. У нее есть способы отвлечь их от голода.
– Значит, вы думаете, что она была не права?
– Может, сойти с поезда было для нее легче. Может, она подумала, что если не вернется вовремя, то ей не придется видеть их смерть. А если получится принести им еду, они выживут. Или, может, она чувствовала себя свободной, когда бежала через поля. Мы ее не знаем. Что, если она не была хорошей матерью? Мы предполагаем, что она хороший человек. Но вдруг война сотворила с ней что-нибудь такое, что мы даже представить не можем? Или вдруг она провела в деревне слишком много времени в поисках еды, которой не было?
– Вы считаете, что она их бросила.
– Она могла взять их с собой.
Глаза Брижит потемнели.
– Именно так, как эта женщина, поступила бы моя мать, – сказала она. – Перед лицом катастрофы она воспользовалась бы любой возможностью, чтобы сбежать.
Слава богу, Брижит и ее сестра росли не во время войны. Они бы никогда не выжили.
Я поняла, что Брижит пришла из другого мира – совсем не из мира девятого округа. Она описала темную квартиру с двумя спальнями. Маленькая комната, где они жили вдвоем с сестрой, с которой она больше не разговаривала. Ленивый, вечно отсутствующий отец. Она делилась этими скудными подробностями с иронией, ясно давая понять, что дистанцировалась от них. Я пыталась задавать вопросы, но она сменила тему.