В конечном счете, мы получили удивительное, но совершенно закономерное соединение масштабного государственного участия в экономике с почти тотальным дерегулированием, низкие налоги, компенсируемые высоким уровнем коррупции (причем не только сверху, но и снизу), сочетание экономического либерализма и культа финансовой стабильности в духе самых примитивных западных учебников economics с совершенно варварским произволом чиновников и предпринимателей, выдрессированное ещё в СССР покорное население с элитой, совершенно забывшей про советскую традицию социальной ответственности, патерналистские ожидания низов, не подтверждаемые ничем, кроме лживой пропаганды верхов. Короче говоря, в России воцарилась социальная и культурная реакция в лабораторно чистом виде.
Государство разрасталось, но выступало не в роли регулятора, работающего на стабилизацию экономики и на обеспечение социального компромисса, а в роли доминирующего и агрессивного участника рынка, своеобразной корпорации, точнее картеля нескольких корпораций, связанных между собой неформальными договоренностями и коррупционной круговой порукой.
Единственная реальная модернизация, которую мог, если не совершить, то хотя бы завершить постсоветский капитализм, происходила в сфере потребления. То, что недоделал Советский Союз, создав потребительское общество с хроническим дефицитом товаров, завершал уже новый буржуазный порядок. По ходу дела потребление превратилось в фундаментальный принцип всей экономической жизни страны. Проедание наличных ресурсов (минеральных, энергетических, трудовых, даже культурно-эмоциональных), вот на чем строилась интеграция России в мировую капиталистическую систему. Всё, что создано было ранее, можно было теперь выставить на продажу и использовать по-рыночному, для извлечения краткосрочной прибыли. Вместо развития промышленности пришла «экономика трубы». Выкачивание и продажа ресурсов при минимуме вложений позволило на определенном этапе добиться даже некого подобия успеха при реальном росте потребления — не только верхов, но и низов. Это и были «золотые путинские годы». Увы, такое существование за счет прошлого продолжаться могло лишь ограниченное (а главное — недолгое) время.
Но опоздав к модернизации, российский капитализм прибыл в самый раз к глобальному кризису мировой системы, который ставит под вопрос и куда более успешные модели буржуазного развития. Внешние события подорвали основания стабилизации, установившейся в начале 2000-х годов, не оставляя шансов на воспроизводство сложившейся социально-экономической модели.