Король легко спрыгнул с лошади и степенно прошёл ближе к ограде. Даже не поморщившись преодолел незримую «черту». Остановился у самой решётки, коротко кивнул вытянувшимся в струнку стражниками, а потом заложил руки за спину и принялся смотреть.
Он смотрел, и смотрел, и смотрел… Я недоумевала — и чего он там высмотреть хочет? Куда пепел подевался? Очень надеюсь, что этого он высмотреть не сможет.
— Где собака?
Это были первые сказанные им за всё время слова. Стражники немедленно поднесли к нему ящик и поставили у ног. Переломился бы он, что ли, если бы сам подошёл? Хьюго склонился над ящиком и заглянул в него. Скулёж прекратился.
— Ваше величество, просим прощения — собака грязная, не успели помыть. Достали как была…
Не обращая внимания на предупреждение, Хьюго опустил обе руки в ящик и выудил оттуда на свет… нет, не собаку. Скорее большого щенка. Лопоухого, большеголового и ужасно чумазого — его свалявшаяся длинная шерсть была неопределённо-серого цвета.
И тут я подумала, что, наверное, этот король неплохой человек, если в своем белоснежном мундире не погнушался взять в руки перепуганное несчастное животное.
Щенок посмотрел в лицо держащей его коронованной особе, принюхался… а потом снова завозился. Он дрыгал висящими в воздухе задними лапами, вырывался, вертел головой и скулил. Как же мне было жаль беднягу! Словно плач маленького ребёнка — просто на физическом уровне невозможно спокойно выносить. А он всё никак не желал успокаиваться и куда-то рвался.
И тогда случилось странное.
Король повернул голову и посмотрел на меня.
Из всей пёстрой толпы — прямо мне в лицо своими невероятно спокойными голубыми глазами. Окинул быстрым изучающим взглядом, а потом поставил щенка на землю.
Тот замолчал от неожиданности, отряхнулся, потянул носом воздух… и неуклюже посеменил прямо ко мне. Уселся у моих ног, поднял морду — а потом испустил громкий отчаянный вопль. Адресный такой вопль. Целенаправленный.
Люди в толпе стали шушукаться громче. Король с острым прищуром смотрел на меня и по всей видимости ждал, что я буду делать.
Ну а я дура, ага. Давным-давно знаю. Нет бы прикинуться веником и не реагировать на провокации — но плач собаки переворачивал всё внутри меня, и я поскорее склонилась, подхватила щенка и прижала к груди. Он оказался страсть какой тяжеленный.
— Всё, маленький, всё… теперь всё хорошо! Я тебя не обижу…
Очень хотелось сказать, что его больше никто не обидит, но я не могла дать собаке лживых обещаний, даже несмотря на то, что она всё равно меня не поймёт. Я не могла защитить этот пугливый комок грязной шерсти — даже если бы хотела. Кто бы мне позволил забрать пса!