— Простите, но я так устала сегодня… ноги совершенно не держат. Может быть, как-нибудь в другой раз.
Его откровенно оценивающий взгляд становится жёстче.
— Ясно. Что ж. Красивые женщины всегда выбирали не меня.
Резко разворачивается и уходит в толпу. Очень скоро я теряю его из виду. Ну и ладно! Наверное, всё к лучшему. Правда, я так и не узнала ничего о Генрихе…
Обойдусь. Переболит. Когда-нибудь.
Тоже поворачиваюсь в другую сторону и медленно бреду куда глаза глядят. Надо и впрямь выбираться уже отсюда. Снимаю надоевшую маску, бросаю куда-то под ноги, не глядя…
Мне одиноко. Мне больно. Мне пусто.
Снова запах. Я просто схожу с ума, наверное, вот и мерещится везде. Или слуги поставили на столы очередную порцию салата.
Кто-то подходит сзади и хватает мою ладонь. Горячая и слегка шершавая рука сжимает мои ледяные пальцы и останавливает. Словно я корабль, который бросил якорь. Ну, или налетел на риф.
Не решаюсь обернуться. Не решаюсь снова поверить — ну сколько же можно разбиваться и собирать себя вновь?
— Если бы я знал, что тебе так пойдёт эта ткань…
Медленно, робко сжимаю его руку в ответ. Оборачиваюсь и вижу абсолютно тот же алый китель, треуголку, бороду и повязку… Только глаза серые. Убийственно серьёзный взгляд — я никогда у него такого не видела.
— То что?..
— Прости, я забыл, что хотел сказать. Наверное, что-то очень остроумное.
И мы просто стоим молча и всматриваемся друг в друга. И я не знаю, чего мне хочется больше — броситься ему на шею или ударить за то, что этот невыносимый человек оставил меня так надолго одну.
Все вокруг неуловимо меняется. Сама не заметила, как это случилось — но из какофонии звуков вдруг снова сплелась чудесная музыка, которая нежно ложится на кожу и заставляет хотеть отдаться танцу. Круговерть слепящих огней замедлилась и больше не сводит с ума, а гости не кажутся танцующими манекенами. Это просто праздник. Люди веселятся.
Кажется, со мной происходит настоящее чудо. Чудо от прикосновения руки, которая так напряжённо сжимает мои пальцы, что я вдруг понимаю — ещё мгновение, и мой Ужасный Принц наплюёт на конспирацию и последние остатки инстинкта самосохранения, если он вообще у него когда-нибудь был, и прижмёт меня к себе. На глазах всех гостей.
А нам ни в коем случае нельзя привлекать к себе внимание! Кое-кто уже косится. Говорю тихо, едва шевеля непослушными губами:
— Ты сумасшедший! Нельзя так стоять. На нас все смотрят. Стража…
Его взгляд теплеет.
— Смотрят не на меня, а на тебя, так что всё в порядке. Ты сияешь, Эмбер!