Но очень скоро мне становится не до этого. Совсем-совсем не до этого. И даже, честно говоря, абсолютно всё равно. Пусть хоть весь мир рушится.
Наверное, так бывает, когда молния попадает в тело человека. Больно, страшно, ослепительно прекрасно.
Когда стол не выдержал и рассыпался под нами в пыль, ростки подхватили нас, сплелись в каменно-твёрдое ложе. Я лишилась невинности на корнях Замка пепельной розы. На мою удачу, хотя бы там не было шипов — не то меня бы вдавили в них и нанизали, как бабочку на булавки.
Я всё-таки дождалась своей штормовой волны.
Это было как могучий океан, который обрушивается на берег всей своей громадой. Гребень за гребнем. Снова. И снова. И снова. Медленно, но так неумолимо-безжалостно. Потому что стихия не умеет жалеть, лишь подчинять и властвовать. Северный океан — огромный, безбрежный, одинокий… холодный.
Холод ледяным зерном прорастал в моей душе. Я не знала, как всё это должно было быть… но не так, точно не так! Ни капли нежности. Ни единого ласкового слова — хотя он видел, как мне страшно. Ни поцелуев, ни объятий. Лишь одна сокрушающая мощь.
Наши тела были так близки, как только могут быть мужчина и женщина. Но как же далеки души! Быть может, дальше, чем когда-либо.
Ни один бутон не расцвёл над нашими головами.
Даже когда я беззвучно прошептала: «Люблю!». Наверное, потому что Дорн этого не заметил.
Схлынул океан, отступили волны. Оставив меня на дне, как раздавленную морскую звезду. Не пошевелить ни рукой, ни ногой — такая тяжесть во всём теле.
И вот что удивительно — ему, моему телу, было хорошо! Даже слишком. Особенно сейчас, когда лохматая голова мужа покоится у меня на груди, а руки, протиснувшись под спину в районе талии, прижали крепко-накрепко и мы просто лежим, успокаивая наши дыхания.
Оно, это тело, получило то, чего ему хотелось уже очень, очень давно. От чего оно плавилось и переставало меня слушаться в присутствии этого мужчины. Вело себя так странно и удивляло неожиданными реакциями. А уж после тех поцелуев на коврике у камина и потом, на лестнице… Поэтому сейчас в каждой клетке моего тела бурлила жизнь, оно как сытая кошка погружено было в сладкую негу.
Как жаль, что я не состою из одного лишь тела.
Потому что на душе пустота. Мысли едва шевелятся лениво, словно сонные рыбы. Чувствую себя выжатой досуха, как лимон. Нет сил больше ничего чувствовать, ничего желать, ни на что надеяться.
Тем более, что он отнял у меня даже последнюю надежду. Я не слишком-то разбиралась в таких делах, но в процессе сориентировалась достаточно, чтобы понять. То, как всё закончилось… Дорн не оставил мне ни единого шанса зачать от него ребёнка. А ведь это была мечта, в которой я боялась признаваться даже себе. Что, когда я уеду и наш брак закончится, толком не начавшись, у меня останется хотя бы частичка его. Ребёнок, ниточка, которая всегда будет связывать нас несмотря ни на что. С этой мечтой расставаться было особенно больно.