Только теперь я, наконец, выдыхаю. А мой Незнакомец словно отмирает и прекращает изображать каменную статую. Резко подаётся в сторону напрягшейся троицы и бросает повелительно несколько слов.
Двое младших неуверенно смотрят на третьего, а потом кланяются, приложив руки к груди, и поспешно уходят вслед за Иланной. Мой воин, кажется, только что приказал им покинуть зал. Теперь, когда Иланна ушла, он здесь власть и может приказывать. Так неужели получится? Неужели этот кошмар, наконец, закончится и мы останемся вдвоём?
Но старший смотрит по-прежнему зло и мрачно, исподлобья. Словно нехотя роняет отрывочные фразы скрипучим голосом, а потом указывает на две погасшие чаши, немым укором застывшие меж каменных колонн.
Мой тёмный воин небрежно пожимает плечами… а потом направляется к чашам. Вскидывает руки, словно распахивает объятия, и на кончиках его напряжённых пальцев загораются огни. Пламя змеится по рисунку — всё ярче, всё ослепительнее, и я совершенно околдована игрой полос и пятен света на его спине. Мне до боли сильно хочется прикоснуться к этому огню, стать его частью, а быть может — сгореть ради него дотла, чтобы оно распалилось ещё жарче. Я забыла, кто я, забыла, что вокруг нас, забыла даже о сочащемся ненавистью взгляде третьего человека рядом — весь мир для меня сжался в пружину кипящих энергий на коже, расчерченной пламенем. И я заблудилась в этом лабиринте без остатка.
Пламя в его ладонях вспыхивает ярче. Кончики пальцев подрагивают от напряжения. По виску стекает капля пота. Плотно сжатая линия губ исторгает рычание.
Огонь. Самая капризная, самая непослушная стихия. Неподвластная почти никому. Её как дикого зверя приручает прямо на моих глазах этот человек — без единой просьбы, молча вставший последним заслоном между мной и людьми, желающими моей смерти.
Два крупных огненных шара, два шипящих и плюющихся протуберанцами солнца срываются с раскрытых ладоней и ослепительными болидами несутся через пространство. Оседают на голодных зевах ждущих металлических чаш. И яркое пламя вновь загорается в них — взмывает столбом к самому потолку, прежде чем снова опасть и возобновить ровное, размеренное мерцание. Два огня снова добавлены к сонму тех, что уже разгоняют тьму в этот зачарованный ночной час.
С шумным выдохом огненный маг припадает на одно колено. Опирается руками об пол, дышит тяжело и надсадно. Алый узор на спине постепенно гаснет, будто втягивается под кожу, снова прячется внутри угольной черноты рисунка.
У него получилось. Он зажёг священный огонь! Только теперь, увидев, чего ему это стоило, я понимаю, какую нехорошую вещь сделал пакостник Тушкан. И это действительно серьёзней, чем просто потухшие фонарики.