— То, что вы не удосужились, — поднимая брови и разводя руки ответил Люцифер, делая самое наивное лицо, на которое был способен, — Человеком его делает. Нормальным! Хотя, о чем это я! Вы и слова то такого не знаете… У вас тут куда ни плюнь, либо святой идиот, либо мученик — мазохист!
— Отец будет в гневе, — прошептал святой Петр и на всякий случай перекрестился, — Ох, и задаст он вам! Я скажу, что ворота чинил! И ничегошеньки не видел! А еще я скажу, кто их сломал!
— Петя просто промолчал, отошел и настучал! — вставил свои пять копеек чернокрылый ангел, оскалясь в улыбке, — Ребята! Я бы к нему спиной не поворачивался!
Михаил сделал шаг с облака, но было поздно, пентаграмма вокруг Антония засветилась. Святой открыл глаза и закричал. Пронзительный и страшный крик достиг неба, а на губах Люцифера появилась довольная улыбка.
Я не понимал, что происходит! Я стоял внутри светящейся фигуры, а мой ангел, расправив крылья и расставив руки в стороны бубнил что-то на непонятном для меня языке. Меня накрыла паника! Неужели все-таки попался дьявольским силам!
Что произошло дальше было похоже на ад. Голова раскалывалась, виски прострелило болью, не выдержав новой волны болевых ощущений я схватился за голову и упал на колени. Перед глазами проносились события. Они были мне и знакомы и не знакомы одновременно.
— Живой? — поинтересовался ангел, а я не мог ответить, чувствуя, что губы онемели. А я с ужасом всматривался в картины перед своими глазами.
Вот я бегу к горящему дому… Или не я? Мальчик лет пятнадцати очень похожий на меня. Подбегая ближе горящей избе он кричит и зовет маму, пытается пробиться внутрь, но его держит толпа. Толпа не дает ему пройти, чтобы спасти маму и маленькую сестру, которых он оставил в доме, уходя на охоту. «Бедный мальчик, — причитает какая-то женщина, — За что ж ему такое! Сначала отец, теперь мать с сестрой… Совсем сирота!», а я пытаюсь вырваться и побежать к дому. Наконец-то мне удалось это сделать! «Антоний, стой! — кричит мне святой отец. — Остановись, сын мой! Спаси, господи, его душу!»
Перед самым входом падает горящая балка, а я успеваю только лишь закрыться рукой, чтобы сберечь глаза. Священник оттаскивает меня и заверяет всех, что возьмет меня на воспитание. Мама… Элли… У меня, как и у ребенка из видения навернулись слезы. Святой держит меня за плечо, мы проходим через толпу, взгляд выцепляет женщину в черном балахоне, она неотрывно смотрит на меня и еле слышно произносит: «И тебя изведу…», а потом теряю ее из виду. Черная пугающая фигура, улыбка на красивом лице и ужас, который сковал меня. «Изведу…» — эхом растворяются в памяти ее слова, как и она растворяется в толпе…