— Дурак! Дурак! — скандировала весьма любящая мен я деревня. Ну хоть такая поддержка и то ладно, — Давай! Бей его!
Бой был недолгим. Серия ударов и Гильем уже лежал на земле, крестясь и поднимая руку вверх. Он сдался. Я опустил меч, развернувшись к инквизитору. Милостивы те, кто даруют жизнь. Милостивы те, кто умеет не отнимать ее без веского повода.
Деревенские кричали, а в гомоне их голосов я расслышал тихие, редкие аплодисменты. Инквизитор был доволен.
— Что ж, признаю, довольно сносно, Вот только… — я выдохнул, значит, есть шанс попасть в инквизицию. Что-то в его взгляде мне все равно не нравилось. Совсем не нравилось. Инквизитор усмехнулся — Бой не закончен!
— Сзади! — заорал кузнец, а я уже разворачивался, поднимая меч. Гильем, что только что просил пощады поднялся и занес надо мной меч. Время, как будто остановилось, а моя реакция была слишком быстрой, для того, чтобы я ее заметил и отдернул руку. Это рефлексы. Я знал, что будет через мгновенье, но уже ничего не мог поделать. Я знал, что будет предсмертный хрип. Такой знакомый и всегда страшный. Будет удивление на лице, внезапно побледневшем и застывшем. А потом душа медленно будет покидать тело сквозь щель раны. И я уже ничем не смогу помочь. Даже, если бы хотел. Бедный Гильем, цепной пес, который действовал по указке главного, сейчас умрет.
Когда сознание прояснилось, я увидел, как противник медленно сползает с моего меча, опускаясь на колени, а капли крови с моего меча громко падают на землю, как набат в звенящей и глухой тишине изумления.
— Убивец! — заорала бабка, размахивая клюкой, а потом тише добавила, — Так им и надо!
А вот остальные, в отличии от бабки и кузнеца подвиг мои не оценили.
— Он убил инквизитора! — ревела толпа, хватаясь за оружие, — Нам теперь не жить! Убить его!
Толпа двинулась на меня, а я не понимал, что происходит. На меня напали со спины, я оборонялся. В моих деяниях нет ничего дурного. В индульгенции сказано, убийство при защите, не считается греховным. Что с ними? Инквизитор осмотрелся по сторонам и выставил руку вперед, призывая всех к тишине. Мы замерли, в ожидании, деревенские ждали его речи с тревогой, а я с интересом. Если он скажет, что причинит вред деревне, то я убью и его.
— Как имя твоё? — поинтересовался он, внимательно изучая меня, — Ты доказал, что готов служить церкви. Ты сильный воин. Забирай коня и я представлю тебя епископу. Из тебя получится отличный воин господа.
— Антоний — я кивнул инквизитору и направился к коню, убитого предателя. Залезая на лошадь, я поймал взгляд кузнеца и прошептал одними губами: «Скажи ей».