Бельфегор поморщился и почесал ухо мизинцем. «И незачем так орать! — передал послание Бельфегор, гаденько скалясь, — Будешь так орать, козявка, ключ себе оставлю, тогда вся моя Империя к тебе переедет». Петр причитал, выдирая на голове седые волосы, пеняя на то, что это два олуха виноватые, и всю эту кашу заварили они, проклятые! И что он первый побежит к Отцу рассказывать о случившимся, опережая огненные сандалики Люцифера.
— Скажи, чтобы она не искала его, — поджимая губы и отводя глаза произнес Михаил, явно зная больше, чем остальные, — Он убьет ее. Она должна забыть о нем. Навсегда.
Бельфегор скривился и показал язык. Он явно находил забавной сложившуюся ситуацию. Забрав с собой гримуар и прихватив ключ от райских врат, он подошел ближе к кровати ведьмы и хищно улыбнулся.
— Так и соблазняет, чертовка, — цокнул языком Бельфегор, и не долго думая отвесил звонкий шлепок по попе, и тут же вылетел в открытую дверь.
Ведьма взвизгнула от неожиданности, подскочила на кровати и стала осматриваться по сторонам, но уже никого не увидела.
— Ух, хороша! — поделился впечатлениями Бельфегор, передавая ключ святому Петру, — Если Туся так тупить и будет, я ее себе возьму. Да Люсь? Все равно вы с Досей говорили, что мне жениться пора. Вот, не плохой вариант! Рыжая!
— Спаси, папа, — подавился Люцифер, с жалостью глядя на паникующую Софу, что оббегала избу уже по третьему кругу, безуспешно звав того, кто это сделал, — Даже не думай! Мне девушку жалко, ей и так интеллектом Туси досталось на пару веков вперед. Мы тебе кого-нибудь еще подберем. Ту, у которой терпения побольше и нервы покрепче.
— Я сам выбирать хочу! — обиделся Бельфегор, гневно сверкая глазами в сторону младшего брата, — Без Вас как-нибудь обойдусь!
— Сам, сам! — согласился Люцифер, поднимая руки вверх, словно сдаваясь, — Как скажешь.
За потасовкой братья не заметили, как ведьма, вернувшись в дом, бросилась к тому месту, где был гримуар, но, так и не найдя его, вытащила колоду карт, что была зарыта в сене ее лежанки. На столе появлялся расклад, а она нервно посматривала, не идет ли кто. Сколько бы она не перекладывала, в конце колеса выпадала одна и та же карта: горящий костер, рядом с огромной черной башней, на фоне звездного неба. Карта, что в колоде означала смерть.
Мы ехали не долго, всего несколько часов, но тело уже непривычно ныло. Странно, я же совсем недавно вернулся из похода! Или не недавно? Взгляд выцеплял любую мелочь, запоминая дорогу. При виде нашей процессии крестьяне разбегались в стороны, бросая все, что несли с собой, лишь бы успеть скрыться. Чем ближе мы подъезжали к городу, тем увереннее я был в том, что инквизиция в этих краях распустилась донельзя. Да простит Господь их грешные души. Он простит, а я нет. Я всего лишь орудие в руках господа. Я меч его, я правда его, я гнев его и милость к тем, кто не запятнал себя виной. Мы входили в двери собора, а мне в глаза ударил солнечный луч. Всегда забываю о том, что в соборах подсвечивают главный витраж.