— Упаси господь, — прошептал я, подняв глаза, чтобы увидеть красивую мозайку. И увидел. На нем был изображен я! Я! Мне бы обрадоваться, да вот только надпись: «Святой Антоний, 15 августа 1195 г. — 13 июня 1231 г.». Что происходит?!
Я не мог сдвинуться с места, так неотрывно и глядя на произведение искусства из разноцветных стекол. Как это может быть? Возможно, я просто сплю, или мне это кажется… Может, я заболел? И сейчас валяюсь в бреду, пока надо мной колдует Софа, стараясь меня вылечить?
— Господа! — произнес Люцифер, встав и осматривая всех присутствующих. — Наступает торжественный момент! Я бы даже сказал ответственный! Туся вступил в инквизицию, а лучше бы в какашку!
— Он всегда мечтал вернуться, — со вздохом произнес Михаил, опираясь на меч.
— Ага, прямо бегал и орал! Миша, Гаврюша! Родите меня обратно! Ну-ну! — съехидничал Люцифер. — Можете вместе родить… Миша, не смотри на меня таким взглядом. Придет Бель и посмотрит на тебя взглядом еще страшнее. Погодите! Один момент! Смотрите, как они на него уставились. Опознавать будут!
— Похож, похож! И имя, главное совпадает! Родители точно не колдунами были? — хохотнул инквизитор, с которым я сюда приехал. Он смотрел на витраж, потом на меня, а затем снова на витраж. — Идем! Поговорим с Епископом! Такие как ты нужны инквизиции.
— А как же опознание по родинкам на попе? — обиделся Люцифер. — Или по каким-то особым приметам? Ну-ка, ребята, вспоминайте его особые приметы!
— Эм… — переглянулись Гавриил и Михаил.
— Неужели ничего такого не вспомните? Ну же, напрягите память! — настаивал Люся.
— Я могу сделать ему особую примету! Его все опознают! И все поверят, что он святой! — обрадовался Бельфегор, а ангелы уставились на него.
— Еще бы, с топором в голове, бегать и что-то рассказывать может только святой! — оскалился Бельфегор. — Эх, такую бабу упустил! Вот тянет его к мужикам, тянет! Ему тут бабу предложили, а он все равно к своим тошнотикам… Тьфу!
— А который сейчас год? — в полном недоумении поинтересовался я, а уже потом понял какую глупость произнес, но слова уже прозвучали в мрачных сводах храма.
Инквизитор смотрел на меня очень странно, я бы даже сказал удивленно и косился на охрану возле входа.
— Одна тысяча триста девятый, — все еще с недоверием проговорил инквизитор, и на всякий случай отошел от меня на несколько шагов, осеняя себя крестным знамением. — Слушай, а ты точно нормальный? Или деревенские правду говорили?
— Да он безграмотный просто! — предположил кто-то сбоку, а я только горько усмехнулся. Я действительно сошел с ума. Я смотрю на себя, мертвого! Спустя столько лет я вижу, как они молятся мне! И не узнают… Это действительно странно…