— Спокойно! Сейчас родим! — посреди комнаты возникла Никата, и перевесив полотенце на другую руку, задрала Катрионе тунику, — Так, что тут у нас… Ага… Гадес, пошел вон! Пророчеств мрачных не было? Чего стал, Гадес! Вон!
— Что? — опешил я.
— Нет! — запротестовала Катриона и сильнее впилась в меня ногтями. — пусть остается тут.
Никата пожала плечами и кивнула мне на другой конец комнаты. Я слонялся из угла в угол, пока Никата с Катрионой то ходили по комнате, то лежали, то учились дышать. Потом снова лежали. А потом началось.
Дикий крик моей смертной резанул по ушам. Я бросился к ней, но тут же получил полотенцем по лицу.
— Стой, где стоишь! — рявкнула на меня Никата. Я, закусив нижнюю губу, мог только мучительно смотреть, как спустя несколько часов все еще страдает моя половинка души.
Я метался вдоль стены, не зная как помочь и тут в памяти всплыло…
— Надень! — я бросился к жене, уворачиваясь от полотенца Никаты и защелкивая на руке Катрионы свой браслет. — Потерпи немного, я сейчас!
Половинка находилась в полубреду, затуманенными от боли глазами она провожала мой побег из комнаты.
— Не уходи, — слабый шепот донесся до моих ушей, когда я уже выходил за дверь.
— Не все мужики выдерживают роды! Слабак! Не все такие, как мой сын — авторитетно заявила Никата, вернее заорала.
Я уже несся к сокровищнице. Там лежал второй браслет, выкованный мной, когда-то давно, для будущей невесты. Я создал уникальный подарок, чтобы чувствовать все, что будет чувствовать она. Когда-то я планировал идеальную семью. Но это было так давно, что я едва вспомнил о нем.
Я чуть не пробежал кованые врата в сокровищницу, проскользив мимо них.
— Так, он где-то здесь. Должен быть! — я разбрасывал горы золота в разные стороны, в надежде найти его, как можно быстрее. — Да где ж ты, мать моя Гея!
Я переворачивал уже третью гору золота. И вот он! Наконец-то! Не медля ни секунды, я защелкнул браслет на запястье. Все тело тут же пронзило невыносимой болью. Она туманила разум и не давала возможности мыслить.
— Приди в себя! — я отвесил сам себе оплеуху, в надежде прочистить разум, — Давай, Гадес! Просто забери!
Я плохо соображал, почти не осознавал, что делаю, но когда меня пронзила боль с тройной силой — я понял, что получилось! Я перенес всю ее боль на себя.
— Я смог, — вымученно улыбнулся я, сжимая браслет, — Теперь ей не больно.
Очередная вспышка боли затуманила сознание окончательно. И меня обняла спасительная темнота.
Очнулся я от голоса Геры. Я лежал на чем — то мягком.
— Я поступила так, как ты мне говорила, дитя. Я излила на таблички все, что у меня накопилось, — вещал назойливый голос верховной богини. — И я, в знак рождения новых богов, тебе, как богине терпения, приношу в дар вот это. На этих табличках написано две тысячи способов извести любовниц мужа и их бастардов. Гадес, конечно, отличается от своего брата Зевса, но… Мало ли, пригодится.