— И что? Будешь оправдывать подругу? — с насмешкой бросил я, стараясь не смотреть на идиллическую картину — сидящего Персика на коленях у Танатоса, — Или наоборот — сделаешь доброе дело и сообщишь имя счастливого отца. Можно по секрету. Его потом можно будет узнать по сломанной руке и вмятине моего кулака на лице!
— Это ты, Гадес. — нахмурилась Персик, скрестив руки на груди и глядя на меня, как на предателя, — Помнишь, пока ты гостил у меня в Мире, я показывала тебе Мифы Древней Греции? Так вот, ты же их даже не читал. А если бы читал, то знал, Гадес, что у тебя будет ребенок. Правда, в них указано, что это ребенок Персефоны… Вероятно, люди что-то напутали с переводом. Я когда училась на историческом, Всеволод Станиславович нам рассказывал…
— Довольно! — рявкнул я, опираясь руками на спинку трона и пытаясь продышаться, — Прекрати нести чушь! Я — Темный Бог, правитель царства мертвых! МЕРТВЫХ, Прозерпина! Я не могу создавать жизнь! Все, что ты видишь вокруг себя — творение Танатоса! Я не могу создавать жизнь! Не могу! А мифы как обычно все переврали! Эти мифологисты мне что? В штаны заглядывали? Нет! А то много желающих туда заглянуть! Я отказываюсь нянчить чужого ребенка! Пусть его растят какие-нибудь нереиды!
— Гадес, прекрати истерику, — спокойно отозвалась Персик и чмокнув Танатоса в щеку, продолжила, — Так вот, Всеволод Станиславович, нам рассказывал, что ты на самом деле, убил Персефону. А вместо нее, ты встретил смертную. Смертную, которая не побоялась умереть, чтобы править с тобой. Ведь только так смертная женщина сможет с тобой править, верно?
Я смотрел на Персика не моргая. Она слишком много знала о нашем мире, как раз этих мифов. Кто такой Всеволод? Имя то какое странное… Он — оракул что ли? Но даже если и так, то в этот раз он ошибся.
— Гадес, послушай, — снова начала Персик, но я только отмахнулся, — Ни одна из богинь с тобой не сможет ужиться здесь. Они не смогут долго выдерживать зов Аиды. А вот смертная, решившая разделить с тобой вечность — сможет.
— Персик, тебе своих проблем мало? — уже взвыл я, надеясь скорее закончить этот разговор, — Я понимаю, что ты все сделаешь, чтобы выгородить Катриону, но… Нужно было не выгораживать ее сейчас, а остановить тогда! Вы навязали мне ее! Это ваша вина, что я теперь — позор всех богов! Мне проще сказать, что ребенок вылупился из коленной чашечки, которой я наподдал Катрионе напоследок со словами: «Шоб ты жила!».
— А ты спроси у Гекаты, — припечатала Прозерпина, а меня аж перекосило, — Она ведь богиня судеб и перекрестков. Может это ее тебе подарок?