— У тебя что? Руки чешутся? Пусть стоят! — надулся домовой, глядя на меня со смертельной обидой. — Вон еще сколько мусора по дому! Тоже мне, хозяюшка!
И он любовно обнял старые горшки, сопя на меня и фыркая.
Спустя полчаса я стояла с мышиной черепушкой в руках.
— Вот все, что можно выкинуть! Разрешаю! — смилостивился домовой. — А не то ночью приду и буду душить!
— Когда будешь душить, покупай парфюм подороже! — заметила я, понимая, что уборка не заладилась.
— Ой! — послышался голос позади меня. Я обернулась, видя бабу, которая идет ко мне вороватой походкой. Она все время осматривалась по сторонам, прижимая к груди сверточек. Одета она была, как по униформе. Рубаха, юбка и коса. На вид ей было лет под сорок.
— Матушка-ведьмушка, — заныла гостья, проходя вслед за мной. — Вот, чем богаты, то и принесла! Дело у меня есть такое…
Она вдруг покраснела, а потом прошептала:
— Матушка-ведьма! Меня домовой… по ночам… домогается…
Глава десятая. Запечный ловелас
Сказать, что я была слегка обескуражена — не сказать ничего. Маленький старичок в смешных лаптях мало походил на героя-любовника. Разве что на пенсии в обнимку с мемуарами о падших к его ногам женщинах.
— Домовой? — уточнила я на всякий случай, слыша, как мой ловелас возится за печкой, сипловато покашливая. — Домогается?
Если честно, то я насторожилась!
— Только ты никому не рассказывай, ведьма-матушка! — взмолилась баба, глядя на меня умоляющим взглядом.
— А какой мне смысл? Все строго конфиденциально, — успокоила я внезапную гостью, снова поглядывая на печку, за которой ворчал роковой обольститель.
— Втыкуха! — послышалось шуршание кустов под окнами. — Простипома! Тьфу!
Да, конфиденциальность в деревне — отдельная статья для убийства!
— Так, успокойтесь, — выдохнула я, глядя в несчастные глаза гостьи. — Вы точно уверены, что это домовой?
— А кто ж еще! Он самый! — выпучила глаза женщина, всплеснув руками.
— Ой, стыдно мне было идти… Ой, как стыдно!
Она покраснела как бусы на столе, которые я случайно сдвинула рукой.
— Как лягу спать, слышу шорохи какие-то! Половицы скрипят, словно по ним кто-то ходит! — встревоженным полушепотом продолжала баба, пока я еще раз пыталась примерить образ ненасытного героя-любовника на дряхлого старичка размером с кошку. Но даже в кожаных трусах с плеткой вместо веника он никак не тянул на ночного искусителя!
— Так чую, что рукой кто-то водит в темноте! По телу! А потом…
Баба осмотрелась, в надежде, что ее никто не слышит. Говорила она тихо, краснела и переминалась с ноги на ногу.
— Слыхали, что ведьма баню сожгла! А Акулина ведьме пошла! — послышался громкий женский голос на улице. — Каждую ночь ее… того! Домовой!