Мать сразу все поняла, как только она вернулась домой, потому что она не умела убедительно лгать о важном. «Ну и где же ты была в этот ужасный момент?» — грозно спросила мать, и Сонтейн оцепенела, потому что сначала решила, что та имеет в виду служанку, застигнутую с ней в углу кухни за срамным делом. И только когда миссис Интиасар приподняла край платья, она поняла, что не с ней одной произошло несчастье, — и уж Данду был явно ни в чем не виноват. Мать рассказала, как вскрикнула служанка, прибиравшая беседку, когда ее пуся выпала из нее, и молодая соседка, с которой они сидели в саду и пили лимонад, сказала: «Кровавая вспышка!» Мать лучше, чем кто-либо из присутствовавших женщин, сумела сохранить присутствие духа. Она пулей помчалась в дом, крича, чтобы срочно нашли Сонтейн, а сама для сохранности сунула свою… вещицу в сумочку. И только потом вспомнила, что ее единственного ребенка нет дома.
— Я не твой единственный ребенок, мамуля. Не будь смешной.
Мать пропустила замечание мимо ушей.
— А где твоя… штучка?
Вот тут-то и пришлось рассказать. Мать зажмурилась, словно от боли, и обхватила голову обеими руками; ее реакция показалась Сонтейн излишне мелодраматичной, но она давно привыкла к тому, что мама все воспринимает не так, как надо. Можно себе представить, если бы она вела себя так же драматично, когда не получала то, что хотела, как и следует вести себя здравомыслящей матери.
Об этом должен услышать губернатор! У матери была невыносимая привычка называть мужа и отца ее детей по его должности.
— Ты имеешь в виду папу?
— Тебе известно, что ты порченая, Сонтейн Игнобл?
И мамуля принялась колотить в дверь отцовского кабинета, что обыкновенно жизнерадостного отца выводило из себя. Сначала он заявил, что и слышать не хочет об этих сугубо женских делах, но когда узнал некоторые подробности происшедшего, то вышел из кабинета, буквально ловя губами воздух.
В начавшийся всеобщий ор Сонтейн внесла свою лепту, ведь, что ни говори, это она влезла в комнату к Данду — и она позволила ему заглянуть себе между ног, и по его вине ее проклятая пуся в ту же секунду вывалилась, да и к тому же теперь она поняла, что такое приключилось отнюдь не с ней одной…
— Скажи этому парню, что ты сейчас же хочешь получить назад свое сокровище! — проорал отец.
И хотя Сонтейн четко ему объяснила, что предпочитает, чтобы Данду хранил ее у себя и что называть пусю сокровищем — глупо, у отца был такой вид, что с ним вот-вот случится удар. Но ей стало его жаль, и она пошла к телефону, чувствуя себя ханжой.