Ему смертельно захотелось помочиться, от этого внезапного позыва у него скрутило промежность. Но он уже ее не боялся.
— Ты у меня дома. Ты только что вылез из моей постели, маленький ты засранец! До конца твоих дней я буду твоей наставницей!
— Ты не заслуживаешь этого имени.
Ее лицо исказила гримаса гнева.
— И кто же еще у тебя есть?
Он впился в нее взглядом.
— Не стой у меня на пути!
— Попробуй заставь меня.
— Дез’ре… — Теперь он заговорил, тщательно подбирая слова, как человек, готовый вот-вот выйти из себя. — Не мешай мне!
— Нет!
— Отойди!
— Нет!
Он впечатал кулак в стену над ее головой. Дез’ре вздрогнула. Дом застонал, и стены сдвинулись. Она явно испугалась.
— О, Завьер! Дом тебя покалечит.
— В жопу дом!
Он отвернулся, ругаясь на чем свет стоит, и застонал: рука после удара в стену разболелась. Она пошла за ним.
— Ты говоришь обо всем, что я сделала — об Энтали, Сиси, Доминике. Что с тобой такое, мальчик? Расскажи же мне.
— Отойди! — Он сжал кулаки.
— Завьер, если ты меня тронешь, дом тебя покалечит!
Как она могла такое подумать?
— Я тебя и пальцем не могу тронуть.
— Да ты только что цапнул меня, как цепной пес!
Ему стало нестерпимо стыдно. Она ухватила его за лицо, впившись ногтями в кожу.
— Это так я с тобой поступила, Завьер?
— Отойди от меня!
— Так что, говоришь, я сделала с твоей жизнью?
— Я женился не на той! — пронзительно выкрикнул он.
Она отшатнулась.
— А я тут при чем?
От захлестнувшей его ярости он стал заикаться.
— Она б-была т-такая же, как т-ты. К-контролировала к-каждый м-мой шаг, н-настаивала, з-заставляла все делать по-своему… и всякий раз по-другому… и я не м-мог… просто не м-мог принять собственного решения… я знаю, я был плохим мужем… — От волнения у него перехватило дыхание. — Я знаю… она всегда грустила… я пытался… я только…
Она обняла его. Он попытался ее оттолкнуть, но Дез’ре его не отпускала. Сцепившись, они стали бороться. Ему бы смахнуть ее с себя как назойливого москита. Он снова ее толкнул, на сей раз сильнее, но она сцепила пальцы у него на шее. Остекленевшие глаза, сжатый рот, длинные тонкие ресницы — все утонуло в складках отечной кожи лица. Пьет слишком много молока и испытывает дефицит рыбьего жира — кому-кому, как не ей, это знать. У нее закатились глаза. И она обмякла в его руках.
— Дез’ре…
Она уснула. Дуновение невнятного пьяняще приторного аромата. Его отяжелевшие, словно окаменевшие, веки сонно смежились, губы обвисли.
— Дез…
Он пытался побороть объявшую его сонливость, но сквозь корку, сковавшую мозг, врывались обрывки сновидений, клубились вокруг ног, кто-то хватал его за локти, сжимал виски. Тонкие зеленые стебли обвились вокруг их тел, сцепляя их за талию и лодыжки, прорастая между ног Дез’ре и вокруг ее шеи.