, – приводит воспоминания жены жандарма Щепина В.Г. Короленко.
Но видите ли, в чем же я должен просить помилования?! Вернуться в европейскую часть России, к семье, к журнальному труду он, разумеется, хотел. Но – поразительное дело – никаких униженных просьб! Он требовал каждый раз лишь справедливости, пытаясь – безуспешно – хоть на маленьком пространстве создать правовое поле в России.
И здесь мы подходим к очень важному вилюйскому эпизоду. Который на все лады пересказывают авторы работ о Чернышевском. Ему вдруг предложили подать прошение о помиловании. Вряд ли это было решение императора, но, очевидно, самодержец не возражал. Своего рода проверка на силу духа. Бакунин ведь запросил пардону. Позиция и ответ Чернышевского, думаю, только укрепили неприязнь к нему императора. Но по порядку. Это история, рассказанная адъютантом генерал-губернатора Восточной Сибири Григорием Васильевичем Винниковым, и дошедшая до нас в почти дословном изложении военного врача и бытописателя Владимира Яковлевича Кокосова, который писал так: «Веря ему безусловно, я передаю то, что он рассказывал в присутствии своей жены.
– Состоя адъютантом генерал-губернатора Синельникова с 1871 года, я исполнял разные поручения и кое-что могу рассказать вам и о Чернышевском. По правде сказать, замечательнейшая выдающаяся личность погибла в его лице для России, а главное, погибла, как говорится, “ни за грош, ни за копейку”… Впрочем, для нас, россиян, это дело привычно: лучшее ссылаем, худшее вставляем на развод… В 1874 году генерал-губернатором была получена из Петербурга бумага приблизительно такого содержания: “Если государственный преступник Чернышевский подаст прошение о помиловании, то он может надеяться на освобождение его из Вилюйска, а со временем и на возвращение на родину (выделено мною. – В.К.)”. На меня, как адъютанта, пал выбор для исполнения поручения: я должен был предложить Чернышевскому условия, при исполнении которых он может рассчитывать на известные льготы. Для отвода глаз мне дано было открытое поручение до Вилюйска включительно обревизовать волостные правления, полицейские управления и земских заседателей. “Я прошу вас и надеюсь, – сказал генерал-губернатор, – что главное поручение будет исполнено вами осторожно и деликатно; вы обязаны доставить мне от Чернышевского положительный документальный ответ в ту или другую сторону”.
Чернышевский был привезен на каторгу, в Нерчинский завод, при генерал-губернаторе Корсакове, а после окончания им срока каторжных работ отвезен в Вилюйск до моего приезда в Иркутск на службу, при временном генерал-губернаторстве Шелашникова, так сказать, в междуцарствие. Переживая сам освобождение крестьян и подготовительный освободительный период после севастопольского погрома, я был большой поклонник направления “Современника”, в особенности поражался статьями Чернышевского по крестьянскому вопросу, его здравым смыслом в понимании вопроса и той проникновенностью в будущее, которое в них сквозило в каждом слове.