Ну, разглядывать унылый профиль дона Хорхе у Каскоса не было никакого интереса. Вовек бы его не видеть, распутника жестокосердного! Право слово, если бы Каскос мог испытывать жалость к существу низшего женского пола, он пожалел бы девицу, побывавшую нынче в посольстве. Уж очень она убивалась. А для этого красавца вещь, которую он держит в руках (прощальный подарок отвергнутой любовницы, надо полагать!), дороже всех ее слез. Непременно, непременно надо поведать эту душераздирающую историю де Лириа!
Каскос закрыл «глазок», поправил портрет королевы и подошел к окну, уверенный, что увидит, как стражник задерживает непрошеную гостью. Однако этой дерзкой особе опять повезло! Просто поразительно, как заботилась судьба о том, чтобы девица могла незамеченной проникнуть в посольство и покинуть его. В ворота опять въезжала карета, под прикрытием которой девица выскользнула из ворот и бросилась бежать так, словно за ней гнались!
Конечно, никто не собирался за ней гнаться, даже Каскос перестал провожать ее взглядом, потому что узнал карету. Вернулся герцог! Не застал Остермана дома, поэтому воротился так быстро? Или произошло что-то настолько серьезное, что герцогу потребовалось немедленно обсудить ситуацию со своими людьми?
Каскос бросился к двери. Первым сердечного друга встретит он, именно он! Выслушает московские новости, успокоит его, а уж потом выберет удобное мгновение, чтобы поведать де Лириа посольские новости.
ИЗ ДОНЕСЕНИЙ ГЕРЦОГА ДЕ ЛИРИА АРХИЕПИСКОПУ АМИДЕ. КОНФИДЕНЦИАЛЬНО
«Ваше преосвященство, у нас поразительного свойства новость! Император неожиданно воротился в Москву, остановился в Немецкой слободе, в Лефортовском дворце, собрал членов Верховного совета, знатнейших сановников, духовных, военных и гражданских, и объявил, что намерен вступить в брак со старшей дочерью князя Алексея Григорьевича Долгорукого, княжной Екатериной.
Событие в своем роде не новость, этого давно и с некоторой боязнью все ожидали, однако в браке молодого, не достигшего еще даже четырнадцатилетнего возраста государя все ясно видят нечестную проделку; все понимают, что Долгорукие, пользуясь маломыслием царя, слишком юного, и не обращая внимания на последствия, спешат преждевременно связать его узами родства со своей фамилией с тем расчетом, что уз этих, при неразрывности брака, предписываемой ортодоксальной церковью, невозможно будет расторгнуть. Однако умные люди понимают, что расчет Долгоруких не вполне верен; при неограниченном самодержавии царей никакие церковные законы не были сильны: об этом свидетельствовали неоднократные примеры в русской истории, да и за примерами такими не нужно пускаться памятью в отдаленные века – ведь еще жива первая супруга Петра Великого, Евдокия Лопухина, внуком своим освобожденная от долгого, тяжелого заключения, и Петр Второй вполне может пойти в этом по следам своего деда. Ходят такие речи среди русских вельмож: «Шаг смелый, да опасный. Царь молод, но скоро вырастет: тогда поймет многое, чего сейчас не разумеет». Конечно, говорят об этом лишь между собой.