Алекс тупо смотрел в камин, но едва ли видел причудливую игру пламени. Рука его рассеянно поглаживала карман камзола, в котором был заботливо спрятан заветный флакон, а он все еще не верил, не мог поверить, что чудо свершилось: утерянное вернулось к нему, а это значит…
Это значило многое – столь многое, что другой человек на месте Алекса должен был считать себя счастливейшим из смертных. По-хорошему, Алексу следовало сей же миг броситься в карете, верхом, в конце концов бегом к Кейту, чтобы сообщить ему: их надежды воскресли вышним промыслом, а это и впрямь означает, что Бог с ними и за них. Следовало бы, да… однако он сидел в кресле у камина и не находил в себе сил сдвинуться с места.
Навалилась невыразимая усталость. Только благодаря тому, что он ощущал в кармане тяжесть розового яшмового флакончика, Алекс верил в реальность случившегося – верил, что несколько мгновений тому назад здесь была Даша.
А теперь ее нет… Мелькнула, словно стрела, пронзившая человека насквозь и полетевшая дальше. Он был так потрясен ее появлением, возвращением флакона, что сейчас с трудом мог вспомнить ее слова. Внезапно вырвавшись из объятий Алекса, она пробормотала, что более нет необходимости поддерживать их ложь о взаимной любви, поскольку отныне государь не станет преследовать ее своими домогательствами. Да, Алекс уже слышал о помолвке Петра со старшей княжной Долгорукой, но считал эти разговоры пустыми слухами. Даша, однако, подтвердила их вполне категорично.
До чего же странные были у нее глаза, когда она говорила об этом!.. У Алекса даже мелькнула мысль, а не жалеет ли она о том, что отвергла любовь императора? И эти слова: «Бедный государь, бедный мальчик… Он обманут, он обманут! Я в этом виновна!»
Что она имела в виду? Неужели ту ложь, на которую пошли они с Алексом?
Ложь во спасение… Ах, кабы это было ложью! Ведь Алекс не притворялся ни на единый миг и, когда снова стиснул ее в объятиях, ощутил такой самозабвенный восторг, что доподлинно знал: потребуй от него Господь смерти в оплату этого мгновения – он не постоит за ценой.
И она, она тоже… Даша тоже не лгала в эту минуту – Алекс знал, чувствовал это. Не только губы – сердца их обменялись страстным поцелуем, не только тела – души слились воедино. Казалось, невозможно сделаться ближе друг к другу, чем они были, – но внезапно Даша вырвалась из его объятий и начала говорить, говорить…
Алекс нахмурился. Даша была взволнована так, что едва могла выражаться связно. Пересказывала какой-то страшный сон, говорила, что Алекс должен остерегаться неведомого человека, который носит плоский браслет, искусно составленный из золотых чешуек. Все он пропустил мимо ушей, потому что был просто убит ее словами о том, что больше они никогда не увидятся, придется забыть ее, ибо так нужно, она умоляет об этом. Но горе, отчаяние, которыми были полны ее глаза, свидетельствовали: для нее разлука смерти подобна, так же как для самого Алекса.