– Вам нужно уходить, сэр, – тихо, но резко произнесла она, – к стальной реке… за вами кто-то наблюдает… Я вижу чей-то взгляд. Взгляд бога…
Она посмотрела на меня таким внимательным и настороженным взглядом, что на секунду показалась мне взрослой и умудренной женщиной…
– Санта! – резко крикнул ей отец, и она убежала, не притронувшись к деньгам.
Мне почему-то стало неловко, словно я позволил себе что-то предосудительное…
Пришлось налить новую рюмку, передернув плечами.
Все вернулось на круги своя, но мою сонливость будто рукой сняло – спать я больше не хотел.
Снова раздались удары по костяным шарам.
Я поспешил покончить с ужином, и тут один из «доминошников» встал и, проходя мимо моего стола, задел за его край таким образом, что пустая рюмка опрокинулась на стол.
– Вали отсюда в свой развратный город, – процедил он сквозь тонкие губы, повернув свою тощую шею ко мне, – нам здесь такие не нужны. Понял?
И вышел за дверь.
– Как только, так сразу, – ответил я, допив дрянное виски и закусив картошкой.
Оставив бумажку на столе, я кивнул бармену, встал и тоже пошел к двери.
Когда я вышел на крыльцо, я остолбенел…
Во-первых, мой отремонтированный и красивый «роллинг» стоял на ободах спущенных шин… У меня реально закипела кровь от ярости… И во-вторых…
Перед крыльцом кучковались трое мужчин, в одном из которых я узнал того самого «доминошника». И как раз он целился в меня старым потрепанным дробовиком «Завр» двенадцатого калибра…
– Ну что, сиблинг, – сплюнув на асфальт парковки, произнес длинношеий парень, – ты приехал, готовься сдохнуть, как и положено твари…
– Только слезь с крыльца, чтоб потом не отскребать твои поганые ошметки от приличного заведения, – хрипловато добавил его подельник, – такие мрази, как ты, убили моего отца и мать! Вы недостойны жить, ублюдки…
Я не стал дослушивать его обличительную речь, пришлось кувыркнуться влево через перила прямо на колючие кусты, одновременно выдергивая из внутренней кобуры «Соер»…
Грохнул выстрел, и засвистела картечь… Я наугад разрядил половину магазина в сторону нехорошей компании и, уже роняя шляпу, услышал хриплый вскрик…
Вот уже десятый раз даю себе зарок одеваться в короткую верхнюю одежду: запутавшись в полах своего плаща, я споткнулся, и пришлось опять кувыркнуться вместо того, чтобы встать…
Грохнул еще один выстрел из дробовика, а я, неожиданно для себя, разлегся на асфальте и чисто механически сделал два выстрела в силуэты людей.
Они дернулись и упали… раздался женский визг…
Кто-то гортанно кашлял явно в предсмертной агонии, а мои руки начали трястись, как пневматический молот…