Странно, что Натан собирался ночевать в мотеле. Ведь это его родной город, где львиная доля всего принадлежит его дядям, а ему самому — не только мой дом, но и огромное поместье, расположенное неподалеку.
— Вы не переживайте, соседи судачить не начнут, честное слово, — отпускаю я свою дежурную шутку про кладбище, чтобы показать ему, что риска для моей репутации не существует. — А если уж начнут, да так, что мы их услышим, вот тогда я забеспокоюсь.
На загорелой щеке Натана появляется ямочка, до того симпатичная, что лучше об этом не задумываться, и я себя останавливаю. Но вместо этого в голову закрадывается другая мысль: «Интересно, насколько он моложе меня? Года на два, наверное?»
И тут уж я строго-настрого себе запрещаю думать о нем.
Комментарий Натана, по счастью, дает мне повод переключиться на другую тему, и от этого становится легче. Мы настолько увлеклись путешествием в прошлое Госвуд-Гроува и чтением записей, что я ни словом не обмолвилась о второй причине, по которой пригласила его в гости. Не считая, конечно, желания обсудить с ним старинные книги и удостовериться, что он не прочь их пожертвовать и позаботиться о сохранности документов с плантации.
— Прежде чем вас отпустить, я должна затронуть еще один вопрос, — начинаю я. — Дело в том, что я бы хотела использовать все эти материалы в классе и показать их детям. Очень многие семьи живут здесь из поколения в поколение, и почти все так или иначе связаны с Госвудом, — я внимательно наблюдаю за его реакцией, но он выглядит спокойным. Более того, он слушает меня почти бесстрастно. — В этих реестрах упомянуто много имен: не только проданных, купленных, родившихся и умерших рабов, но также работников, которых арендовали хозяева соседних плантаций, или взятых в аренду для работы в Госвуде. Кроме того, в них указаны торговцы, работавшие здесь или поставлявшие продукты Госсеттам. Одним словом, имен так много, что среди них есть и те, что сохранились до наших дней. Я встречаю эти фамилии в классном журнале. Слышу, как их объявляют в мегафон на футбольных матчах или упоминают в учительской. — Перед моим мысленным взором мелькают лица с самыми разными оттенками кожи, с серыми, зелеными, голубыми, карими глазами.
Натан вскидывает голову и слегка отводит ее в сторону, точно человек, который чувствует приближение удара и рефлекторно от него уклоняется. Может, он никогда не задумывался о том, что эти давние события насквозь пронизывают и нашу нынешнюю реальность.
Раньше я не особо об этом задумывалась, но теперь мне понятно, почему в городе есть и белые, и черные Госсетты. Они все связаны общей сложной историей, которую можно проследить на страницах этой самой Библии, объединены тем фактом, что рабы на плантации носили фамилию своего хозяина. Кто-то сменил ее, когда обрел свободу. Кто-то оставил все как есть.